лся и, забыв про
генерала, ехидно переспросил:-Хочешь сказать, что дрался с негром?
   - Я нокаутировал его, гражданин начальник.
   - Ты?! - у Челебадзе испортилось настроение. - Он что, больной был? Ты
кого хочешь обмануть?! Чемнион Лос-Анджелеса!
   - Ну и что? Я сам был чемпионом Тихоокеанского флота.
   Челебадзе покрутил мягкой, как подушка, ладонью у виска, словно
ввинчивал лампочку, но не нашел нужных для выражения своего состояния слов
и, тем раздосадованный, крикнул, багровея плывшим лицом:
   - Повернись к стене! Какой подлец! Нет, вы посмотрите, товарищ генерал:
страна его боксу учила для защиты Отечества, а он чекиста... челюсть
сломал! Что он тебе-негр, что ли?!
   Генерал молча глядел над головой начальника особой тюрьмы, и тот вдруг
осознал, что у генерала есть что доложить там, в Москве, ПОТОМУ-ТО он
такой неприступный. По Челебадзе было известно и другое: пока его
полковничьи погоны весят больше генеральских.
   Только зачем весь этот сыр-бор? Лучше решить дело миром...
   - Много накопили хлама, товарищ полковник. Место этого уголовника-в
колонии строгого режима!
   Голос генерала прозвучал сурово, но все же начальник тюрьмы уловил в
нем внутреннюю дрожь от неполной решительности. Желание и возможности явно
были не согласованы. К толстому грузину тотчас вернулось прежнее
благодушие:
   - Дорогой, враги народа не грибы, я их не собираю.
   Мне их присылают такими, какие они есть.
   - Существует инструкция! Ее надлежит неукоснительно выполнять!
   - Много чего существует. Но мало еще людей тщательных, преданных делу
товарища Сталина. Они позорят звание советского чекиста!
   Отработанную фразу Челебадзе говорил всем проверяющим, всем
подчиненным, которых отправлял в командировку, чтобы без лишних нервных
издержек переспать с их женами.
   - Вот недавно звонил Лаврентий Павлович. Спрашивает: "Зураб, ты куда
Алиева девал?!" Ну, этого, который хотел стать над партией.
   "Зачем они говорят при мне? - с тревогой думал з  |