лся и, забыв про
генерала, ехидно переспросил:-Хочешь сказать, что дрался с негром?
- Я нокаутировал его, гражданин начальник.
- Ты?! - у Челебадзе испортилось настроение. - Он что, больной был? Ты
кого хочешь обмануть?! Чемнион Лос-Анджелеса!
- Ну и что? Я сам был чемпионом Тихоокеанского флота.
Челебадзе покрутил мягкой, как подушка, ладонью у виска, словно
ввинчивал лампочку, но не нашел нужных для выражения своего состояния слов
и, тем раздосадованный, крикнул, багровея плывшим лицом:
- Повернись к стене! Какой подлец! Нет, вы посмотрите, товарищ генерал:
страна его боксу учила для защиты Отечества, а он чекиста... челюсть
сломал! Что он тебе-негр, что ли?!
Генерал молча глядел над головой начальника особой тюрьмы, и тот вдруг
осознал, что у генерала есть что доложить там, в Москве, ПОТОМУ-ТО он
такой неприступный. По Челебадзе было известно и другое: пока его
полковничьи погоны весят больше генеральских.
Только зачем весь этот сыр-бор? Лучше решить дело миром...
- Много накопили хлама, товарищ полковник. Место этого уголовника-в
колонии строгого режима!
Голос генерала прозвучал сурово, но все же начальник тюрьмы уловил в
нем внутреннюю дрожь от неполной решительности. Желание и возможности явно
были не согласованы. К толстому грузину тотчас вернулось прежнее
благодушие:
- Дорогой, враги народа не грибы, я их не собираю.
Мне их присылают такими, какие они есть.
- Существует инструкция! Ее надлежит неукоснительно выполнять!
- Много чего существует. Но мало еще людей тщательных, преданных делу
товарища Сталина. Они позорят звание советского чекиста!
Отработанную фразу Челебадзе говорил всем проверяющим, всем
подчиненным, которых отправлял в командировку, чтобы без лишних нервных
издержек переспать с их женами.
- Вот недавно звонил Лаврентий Павлович. Спрашивает: "Зураб, ты куда
Алиева девал?!" Ну, этого, который хотел стать над партией.
"Зачем они говорят при мне? - с тревогой думал з |