Книга "О современном лиризме", Анненский Иннокентий

Краткое описание/вступление:

                           Мы - плененные звери,
                           Голосим, как умеем.
                           Глухо заперты двери,
                           Мы открыть их не смеем.

                           Если сердце преданиям верно,
                           Утешаяся лаем, мы лаем.
                           Что в зверинце зловонно и скверно,
                           Мы забыли давно, мы не знаем.

                           К повторениям сердце привычно, -
                           Однозвучно и скучно кукуем.
                           Все в зверинце безлично, обычно.
                           Мы о воле давно не тоскуем.

                           Мы - плененные звери,
                           Голосим, как умеем.
                           Глухо заперты двери,
                           Мы открыть их не смеем {80}.

     Прежде всего - слышите ли вы, видите ли вы, как я  вижу  и  слышу,  что
мелькнуло, что смутно пропело в душе поэта, когда  он  впервые  почувствовал
возможность основной строфы этой пьесы?
     Первой   обозначившейся   строчкой   была   третья    в    напечатанном
стихотворении:

                           - Глухо заперты двери,

     Вы узнаете ее, конечно?..

                           . . . . . . . . . .
                           . . . . . . . . . .
                           Тихо запер я двери -

     Ведь это была тоже третья  строчка  в  стихотворении  Пушкина  "Пью  за
здравие Мэри".
     Данная пьеска Корнуэлла {81}, и по имени Мэри, и по  эпохе  пушкинского
вдохновения (1830), нераздельно сочетается для нас,  и  для  Сологуба  тоже,
конечно, - с "Пиром во время чумы" Уильсона - Пушкина. Я  не  говорю  уже  о
том, что  самый  "Пир"  теперь  для  читателя  невольно  приобретает  именно
сологубовский колорит.
     Контрасты Пушкина сгладились, мы  их  больше  не  чувствуем  -  что  же
делать?    Осталось    нечто    грубо     хохочущее,     нечто     по-своему
добродуш