ы.
- Мне в кино хочется, - сказал Биггер.
- В "Рогале" опять идет "Торговец Хорн". Сейчас много старых картин
показывают.
- Сколько там стоит билет?
- Двадцать центов.
- Ладно. Пойдем посмотрим.
Они прошли еще шесть кварталов, молча шагая рядом. Когда они очутились
на углу Южного Парквэя и Сорок седьмой улицы, было ровно двенадцать.
"Регаль" только что открылся. Биггер помешкал в вестибюле, разглядывая
пестрые плакаты, а Джек отправился в кассу. Объявлены были две картины в
один сеанс; плакаты к первой, "Ветренице", изображали белых мужчину и
женщину, которые купались, нежились на пляже или танцевали в ночных
клубах; на плакатах ко второй, "Торговец Хорн", чернокожие дикари плясали
на фоне первобытных джунглей. Биггер обернулся и увидел за собой Джека.
- Идем. Сейчас начало, - сказал Джек.
- Идем.
Он пошел за Джеком в зал, где уже был погашен свет. После яркого солнца
глаза приятно отдыхали в полутьме. Сеанс еще не начался; он поглубже
вжался в кресло и стал слушать фонолу, исходившую ноющей, тоскливой
мелодией, которая навязчиво отдавалась у него внутри. Но ему не сиделось,
он все время ворочался, оглядывался, как будто подозревая, что кто-то
исподтишка следит за ним. Фонола заиграла громче, потом почти совсем
стихла.
- Как ты думаешь, сойдет благополучно у Блюма? - спросил он хрипловатым
голосом, в котором слышалась тревога.
- Понятно, - сказал Джек, но его голос тоже звучал неуверенно.
- Все равно, по мне, лучше сесть в тюрьму, чем браться за эту работу от
Бюро, - сказал Биггер.
- Почему в тюрьму? Увидишь, все сойдет отлично.
- Думаешь?
- Уверен.
- А впрочем, наплевать.
- Давай лучше думать про то, как мы это сделаем, а не про то, что нас
поймают.
- Ты боишься?
- Нет. А ты?
- Ничуть!
Они помолчали, слушая фонолу. Мелодия замерла на долгой, вибрирующей
ноте. Потом потянулась опять тихими, чуть слышными ст |