й или расположить ее в свою пользу в ту минуту,
когда я предпринимаю крупное дело для блага общества? Что же? Могу я
поступить иначе? Вопрос сводится к тому: поддержать ли вас с вашей семьей,
как вы говорите, или же задушить в зародыше сотни других семей, которые так
никогда и не возникнут, никогда не будут греться у своих очагов, если (*304)
мне не удастся провести то дело, во имя которого я теперь действую. Поэтому
я и предоставляю вам выбор.
Эунэ. Если так, то мне нечего сказать больше.
Берник. Гм... Добрейший Эунэ, я искренне жалею, что нам придется
расстаться.
Эунэ. Мы не расстанемся, господин консул.
Берник. Как?
Эунэ. И у простого человека есть свои задачи в жизни.
Берник. Конечно, конечно. Итак, вы думаете, что можете обещать?
Эунэ. "Индианка" может выправить свои бумаги послезавтра. (Кланяется и
ухолит направо.)
Берник. Ага, удалось-таки сломить этого упрямца! Это я считаю добрым
предзнаменованием.
Хильмар с сигарой во рту входит с улицы в сад.
Xильмар (на террасе). Здравствуй, Бетти. Здравствуй, Берник!
Бетти. Здравствуй!
Xильмар. Как видно, плакала. Значит, тебе уже известно?
Бетти. Что известно?
Xильмар. Что скандал в полном разгаре. Ух!
Берник. Что это значит?
Xильмар (входя в комнату). Да вот эти два американца разгуливают по
улицам с Диной Дорф.
Бетти тоже переходит в комнату.
Бетти. Быть не может, Хильмар...
Хильмар. К сожалению, это так. Лона даже оказалась настолько
бестактной, что окликнула меня, но я, конечно, сделал вид, будто не слыхал.
Берник. И, вероятно, это не прошло незамеченным?
Хильмар. Еще бы! Прохожие останавливались и смотрели им вслед. Слух
распространился по городу, как огонь по степи, словно пожар в американских
прериях. Во всех домах стояли у окошек, поджидая, когда они пройдут мимо.
Из-за каждой занавески торчали головы... Ух!.. Ты уж извини меня, Бетти, что
меня передергивает... Ве |