ашей жены?
К р о г с т а д. Законы не справляются с побуждениями.
(*401) Н о р а. Так плохие, значит, это законы.
К р о г с т а д. Плохие или нет, но если я представлю эту бумагу в суд,
вас осудят по законам.
Н о р а. Ни за что не поверю. Чтобы дочь не имела права избавить
умирающего старика-отца от тревог и огорчения? Чтобы жена не имела права
спасти жизнь своему мужу? Я не знаю точно законов, но уверена, что
где-нибудь в них да должно быть это разрешено. А вы, юрист, не знаете этого!
Вы, верно, плохой законник, господин Крогстад!
К р о г с т а д. Пусть так. Но в делах... в таких, какие завязались у
нас с вами, вы, конечно, допускаете, что я кое-что смыслю? Так вот. Делайте,
что хотите. Но вот ч т о я говорю вам: если меня вышвырнут еще раз, вы
составите мне компанию. (Кланяется и уходит через переднюю.)
Н о р а (после минутного раздумья, закидывая голову). Э, что там!
Запугать меня хотел! Не так-то я проста. (Принимается прибирать детские
вещи, но скоро бросает.) Но... Нет, этого все-таки не может быть! Я же
сделала это из любви.
Д е т и (в дверях налево). Мама, чужой дядя вышел из ворот.
Н о р а. Да, да, знаю. Только никому не говорите о чужом дяде. Слышите?
Даже папе!
Д е т и. Да, да, мама, но ты поиграешь с нами еще?
Н о р а. Нет, нет, не сейчас.
Д е т и. Ах, мама, ты же обещала!
Н о р а. Да, но мне нельзя теперь. Подите к себе, у меня столько дела.
Подите, подите, мои дорогие детки! (Ласково выпроваживает их из комнаты и
затворяет за ними дверь. Потом садится на диван, берется за вышиванье, но,
сделав несколько стежков, останавливается.) Нет! (Бросает работу, встает,
идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Давай сюда елку! (Идет к столу
налево и открывает ящик стола, снова останавливается.) Нет, это же прямо
немыслимо!
С л у ж а н к а (с елкой). Куда поставить, барыня?
Н о р а. Туда. Посредине ко |