отнюдь
не означает, что атом неделим. Напротив, Резерфорд представляет нам его в виде
некоей
солнечной системы — центральное ядро и вращающийся вокруг него электрон, в сто
тысяч
раз меньший, чем весь атом. Но оставим это ядро и электрон и вообразим себе
крохотную
вселенную, состоящую из десятка атомов. (Разумеется, речь идет о скромной модели
вселенной — невидимой, ибо микроскопы о ней и подозревать не могут; не
поддающейся
взвешиванию, ибо никакими весами ее не взвесить.) Предположим также — ни на йоту
не
отступая от гипотез Ницше, — что число изменений в этой вселенной определяется
количеством комбинаций, возможных для десяти атомов, которые будут располагаться
в
различном порядке. Сколько разных состояний может смениться в этой вселенной,
прежде
чем наступит Вечное Возвращение? Рассчитать нетрудно, надо лишь перемножить
1х2х3х4х5х6х7х8х9х10 — в результате долгой, нудной операции получим число 3 628
800.
Если эта почти бесконечно малая частица вселенной способна на такое
[197]
множество изменений, трудно, а то и невозможно поверить в идею повторяемости
космоса. Я
взял десять атомов; чтобы получить два грамма водорода, нам их понадобится более
миллиарда миллиардов. Вычислить количество возможных комбинаций в этих двух
граммах
— иначе говоря, перемножить миллиард миллиардов натуральных чисел соответственно
количеству атомов — такая операция уже далеко превосходит мои человеческие
возможности.
Не знаю, убежден ли мой читатель, я-то не убежден. Беззаботное, невинное
щеголянье
огромными числами, несомненно, доставляет особое наслаждение, как все
чрезмерное,
однако Возвращение все же остается более или менее Вечным, пусть и отдаленным во
времени. Ницше мог бы мне возразить: "Вращающиеся электроны Резерфорда — это для
меня новость, равно как идея, для филолога возмутительная, что атом может быть
расщеплен.
Но, кстати говоря, я никогда не отрицал, что преобразования материи выражаются
большими
числами, я лишь утверждал, что |