дился слишком
далеко от волчицы, чтобы та успела достать его прежде, чем он
израсходует последнюю серебряную пулю, хотя он наверняка умер
бы раньше, чем оборотень. Пока он целился, губы его шевелились.
Фарреллу хватило бы двух широких шагов, чтобы оказаться
за спиной управляющего. Впоследствии он говорил себе, что
испугался револьвера - думать так было легче, чем вспоминать,
что он испытывал, глядя на Лилу. Она раз за разом облизывала
темные челюсти, и даже изготовляясь к прыжку, подняла к пасти
окровавленную лапу. Фаррелл думал о том, как она пробежит на
мягких лапах по спальне, как дохнет ему в лицо. Управляющий
всхрапнул, и Фаррелл закрыл глаза. Но и закрыв, все еще ждал от
себя хоть каких-то действий.
Затем он услышал голос, не узнать которого было нельзя -
голос миссис Браун.
- Не сметь!
Она стояла между Лилой и управляющим: в одной туфельке да
и та без каблука, в разорванном на плече вязаном платье, с
усталым и покрытым пятнами грязи лицом. Тем не менее она
наставила на ошалелого управляющего указательный палец, и
управляющий отпрянул на шаг, словно у нее тоже был в руке
револьвер.
- Леди, это волчица, - нервно запротестовал он. - Леди,
вы, пожалуйста, отойдите, отойдите в сторону. Это волчица, я ее
сейчас пристрелю.
- Я хотела бы видеть разрешение на этот револьвер, -
миссис Браун протянула к управляющему руку. Управляющий
заморгал, бормоча нечто отчаянное. Миссис Браун продолжала: -
Известно ли вам, что в нашем штате вас могут на двадцать лет
посадить в тюрьму за тайное ношение оружия? Вы знаете, чему
равен штраф за владение револьвером без лицензии? Он равен
Пяти. Тысячам. Долларов.
С другой стороны улицы ей что-то кричали, но она
обернулась к твари, рычащей среди мертвых псов.
- Пойдем, Лила, - сказала она. - Пойдем домой, с
Берникой. Попьем чаю, поговорим. Ты знаешь, сколько |