чь все-таки попадалась им изредка, теперь же полное запустение
царило кругом.
Может быть, все звери ушли за Мертвые Поля? Но как найти этот путь,
если следы давно занесены снегом, если нет возможности охотой добывать
себе пищу?
"Неужели придется возвращаться ни с чем? - думал Улисс, с тоской
глядя на сплошную, непреодолимую горную гряду впереди. - Почему мне
казалось, что стоит только добраться сюда, и проход обнаружится сам собой?
Дед убедил меня в этом. Да я и сам себя убедил, лишь бы поскорей бежать из
Города..."
Низкий рев, прокатившийся вдруг над заснеженной равниной, заставил
его вскочить на ноги. Отойдя на несколько шагов от костра, Улисс долго
вглядывался в темноту и наконец заметил вдалеке приближающуюся редкими
скачками неясную фигуру. Зверь был гораздо меньше свирепня, но, пожалуй,
крупнее обыкновенного клыкана, поэтому Улисс поспешил вооружиться копьем и
дубиной, отнятой у Шибня.
Рев повторился. В нем слышалось нетерпение изголодавшегося хищника,
завидевшего, наконец, добычу.
Улисс приготовился к бою. Он был неплохим охотником и не раз вступал
в схватку сразу с несколькими клыканами, но этот зверь никогда не
попадался ему раньше на охотничьих тропах, и Улисс чувствовал, что для
поединка с ним ему, возможно, понадобится вся его сила и ловкость. Кроме
того, он и сам был голоден.
Теперь, когда тысячелетия человеческой истории превратились в давно
забытые выдумки, человек и зверь снова стали равноправными участниками
борьбы за существование и встречались, не зная заранее, кто из них
охотник, а кто добыча. Копье и дубина против клыков и когтей - все так же,
как сотни тысяч лет назад, если не считать блеска Мертвых Полей да
черного, иззубренного силуэта высокого здания на фоне Предельных Гор.
Шагов за сто от костра хищник остановился. Бока его тяжело
вздымались. Он приглядывался к Улиссу, словно стараясь |