низ по крутому воздушному склону, пропадая в голубой дали. Даже когда
птички не было видно, песня ее, казалось, звенела в воздухе. Казалось, она
отзывается слабым сладостным эхом, попадая в такт, с короткими паузами,
словно ее тревожил ветерок, и беззаботными руладами. Спустя немного,
девушка поняла, что не птичка то была. Никакая птица не может пропеть
такую последовательную мелодию, потому что песенки птиц так же беззаботны,
как их крылья. Девушка села и огляделась, но не увидела ничего: горы мягко
склонялись над ней, уходя в ясное небо; вокруг нее в солнечном свете
дремали редкие кустики вереска; далеко внизу виднелся дом ее отца, серое
пятнышко возле купы деревьев - и тут музыка оборвалась, и девушка
осталась в недоумении.
Она нигде не могла найти своих коз, хотя искала долго. Наконец, козы
вернулись к ней сами, из-за впадины между холмами, и они были возбуждены
так, какими она их никогда раньше не видела. Даже коровы отбросили свою
торжественность и пустились в диковатый пляс вокруг нее. По дороге домой в
тот вечер непонятный восторг научил ее ноги танцевать. Она то и дело
пританцовывала, то выбегая вперед животных, то отставая от них. Ноги никак
не хотели шагать ровно. В ее ушах играла музыка, и она танцевала под нее,
раскидывая руки в стороны и закидывая их за голову, нагибаясь и качаясь из
стороны в сторону на ходу. Тело ее вдруг почувствовало полную свободу:
легкость, ловкость и уверенность ее рук и ног также поразили ее. Вечер был
наполнен миром и спокойствием, мягкий вечерний свет солнца проложил
дорожку для ее ног, и повсюду по широким полям порхали и пели птицы, и она
пела с ними песенку, в которой не было слов, и которой они не были нужны.
На следующий день она снова услышала музыку, далекую и тихую,
удивительно прекрасную и дикую, как песня птицы, но в ней была мелодия,
которой не запомнила бы ни одна птица. Мелодия повторялась снова и снова.
Посреди трелей, зависаний, быстрых пробегов и приостановок она вдруг
повторя |