ое представление". Если, например, "эвристически" допустить
божественное знание, оно было бы "чистым созерцанием", т. е. наглядным
созерцанием самого всеобщего. Это чистая интеллектуальная интуиция, или
разумное, априорное, доопытное созерцание. Но доопытное созерцание не может
быть воспринимающим (оно же доопытно!)-оно чистое творчество бытия из
небытия. Существование такого созерцания, согласно Канту,-ни на чем не
основанная гипотеза. Напротив, человеческое созерцание-по существу своему
воспринимающее, эмпирическое, нетворческое и потому-конечное. Конечность
его состоит в том, что априорные, всеобщие формы "накладываются" на него
лишь как бы со стороны, а главное, произвольно. В результате произвольного
синтеза эмпирической чувственности и самих по себе пустых, абсолютно
бессодержательных форм всеобщности "творится" лишь явление. Таким образом,
человеческое созерцание изначально ограничено рассудком, а
рассудок-созерцанием. В этом-их конечность. Иными словами, конечное,
эмпирически воспринимающее созерцание, чтобы стать познанием, всегда
нуждается в определении воспринятого как той или иной сущности (это есть
стол, камень, линия, движение и т. д.), т. е. нуждается в рассудке -
способности суждения".
В дальнейшем при рассмотрении "схемы" продуктивного воображения мы увидим,
что всякая сущность есть правило воспроизводства предмета, или, выражаясь
гегелевским языком, мера. Конечность человеческого созерцания, согласно
Канту, и заключается в том, что оно всегда ограничено этой субъективной, на
основе произвола возникшей мерой; оно всегда ограничено "способностью
суждения", которая "есть способность подводить под правила, т. е.
различать, подходит ли нечто под данное правило (casus datae legis) или
нет".
Здесь делался упор на конечность (ограниченность) созерцания. Но не следует
думать, что, с точки зрения Канта, "разум" менее конечен.
Прежде всего следует подчеркнуть, что Кант не противопоставляет "разум" и
"рассудок". Разум для |