отланда, когда шкипер не на шутку испугался -- выдержат ли
крепления груза и не пойдут ли "баланы" куролесить по кораблю.
Обошлось все, только матросы замучились.
Когда подходили к датским водам, боцман Захарыч более
всего опасался мели у залива Кегебугт, перед самым Зундским
проливом: тяжело нагруженные корабли часто садились на эту мель
или же заранее себя предусмотрительно облегчали, перекладывая
груз на малые суда. Морока! Но и тут дело обошлось хорошо,
выручил опытный лоцман, житель острова Амагер. Спасибо ему,
провел в Зунд без перегрузки, да еще и судно похвалил.
Как-то ранним утречком Захарыч подозвал к себе вахтенного
матроса Баранщикова. Боцман показал Василию острую тяжеловатую
четырехгранную башню на дальнем берегу, чуть видную сквозь
зимнюю дымку, и сказал:
-- Это Василь, вишь, ратуша города Копенгагена, столицы
королуса датского... Почитай, добрались кое-как! Шкипер-то у
нас иноземец, не больно спешил. Ну, да о том пущай хозяева
тревожатся, им виднее, какого шкипера нанять. Наше дело -- шкот
потрави да носовой подбери... Что, чай, не сладка показалась
служба матросская? Не сладка, да хитра?
-- Ничего, привыкаю. Хитра не матросская служба, а наука
морская: и мели, и быстрины морские, и пучины, и планеты
небесные, и воздухи!
-- А ты думал! Зато постигнешь все сие -- сможешь
штурманом или шкипером стать, господином морей. Не придется
тогда российским судовладельцам шкиперов-иноземцев на службу
звать. И уважение иметь будешь, не менее чем в звании
купеческом... Только что брюха не отрастишь.
-- Ну, Захарыч, по этой-то беде сердце не выболит! А вот
как подумаю о своей Марьюшке да ребятишек вспомню -- будто
ножом по сердцу. Который месяц без весточки сидят: сам замесил,
а им-то выхлебывай! Хоть бы малую толику Марье на прожитье
послать!
-- Вот из Копенгагена, столицы датской, и пошлешь. Оттуда
что |