сам, кажется, начал
кое о чем догадываться.
- Вы говорите, Старший Инспектор, так уверенно, словно прибыли
сюда...
- ...оповестить вас, Емельян Иммануилович, о возможности начать и
завершить второй этап, - докончил я.
- Значит, вы поможете мне проникнуть к "Протею"? Но кто меня
убедит, что это не розыгрыш, не чья-то хитрая уловка?
- Это сделаю я, Старший Космонавигатор.
- Каким образом? - будто почувствовав подвох, он отступил на шаг
назад. - А если я сейчас выбегу из сада, подниму тревогу? Почему я
должен верить Старшему Инспектору Сената, того самого Сената, который
меня сюда и сослал? Почему?
- А вот почему, - отвечал я и, взявшись двумя пальцами за "молнию"
на униформе, медленно провел замком от горла до пояса. - Вот чему. - И
широко распахнул полы.
Точно судорога прошла по его лицу. Немигающими глазами, с дрожащим
от ужаса жасмином у виска, созерцал он, как внутри меня то и дело
вспыхивали змеистые молнии, восставали и разрушались протуберанцы, как
вершилось светопредставление. Некоторые молнии напоминали цепи -
земные, якорные, и неземные - как для оснастки галактических
вихрелетов. А на ячеистой поверхности прозрачного моего тела мигали
точечные огни, все больше с синеватым отливом, как бывает на звездных
атласах. Время от времени на остриях этих огней восставали крутящиеся,
как веретена, черно-серебристо-фиолетовые вихри.
Молчание длилось 56 секунд. Затем узник меня удивил. Он пригнулся,
весь сжался, голову втянул в плечи и, на цыпочках подойдя ко мне,
провел ладонью вдоль моей груди, почти касаясь ячеек. Вихри-веретенца
свободно пронизывали ладонь.
- Царица небесная, я сразу заподозрил: что-то в вас не так, -
пропел он в восхищении.
- Что именно?
- Едва вы вошли и окликнули меня, я сразу почувствовал волну той
мыслительной эйфории, которой наслаждался наедине с "Протеем". И потом
- постепенное преображение вашего го |