Книга "Неупиваемая чаша", Шмелев Иван

Краткое описание/вступление:

онечно,  мир "Лета  Господня"  и "Богомолья",  мир Горкина,  Мартына и
Кинги, "Наполеона",  бараночника  Феди и  богомоль-  ной  Домны  Панферовны,
старого кучера Антипушки и приказчи- ка  Василь Василича, "облезлого барина"
Энтальцева и солдата Махорова "на  деревянной ноге",  колбасника  Коровкина,
рыбника  Горностаева и  "живоглота"-богатея  крестного  Кашина  --  этот мир
одновременно  и  был  и  не  существовал  никогда. Возвращаясь  вспять силой
воспоминаний,  против  течения  времени  --  от  устья к  истокам,--  Шмелев
преображает   все,  увиденное  вторично.  Да  и  сам  "я",   Шмелев-ребенок,
появляется перед читателями словно бы в столпе света, умудренный всем опытом
только предстоящего ему пути. Но одновременно Шмелев создает свой особенный,
"круглый" мир, маленькую вселенную, от  которой исходит свет патриотического
одушевления и высшей нравственности.
     О  Шмелеве,  особенно  его  позднем   творчестве,   писали   немало   и
основательно.  Только  по-немецки  вышли две фундаментальные  работы  --  М.
Ашенбреннера и  В. Шрика;  существуют  серьезные  исследования и  на  других
языках,  число  статей и  рецензий велико. И  все  же  среди этого обширного
списка  выделяются труды И.  А. Ильина, которому Шмелев был  особенно близок
духовно и который нашел поэтому собственный ключ к шмелевскому творчеству (и
прежде  всего  к книгам  "Лето  Господне" и "Богомолье")  как  к  творчеству
глубоко национальному. О "Лете Господнем" он, в частности, писал:
     "Великий  мастер  слова  и образа,  Шмелев  создал  здесь в  величайшей
простоте  утонченную и незабываемую ткань  русского быта,  в словах  точных,
насыщенных  и  изобразительных: вот  "тартанье  мартовской  капели";  вот  в
солнечном луче "суетятся золотинки", "хряпкают топоры", покупаются "арбузы с
под-треском", видна  "черная каша галок  в небе". И  так зарисовано  все: от
разливанного  постного  рынка  до  запахов  и  молитв  яблочного  Спаса,  от
"розговин"  до  крещенского