Книга "Алмазный мой венец", Катаев Валентин

Краткое описание/вступление:

сется сквозь ухабы, мелькают мимо будки, бабы, 
мальчишки, лавки, фонари, дворцы, сады, монастыри, бухарцы, сани, огороды, 
купцы, лачужки, мужики, бульвары, башни, казаки, аптеки, магазины моды, балконы,

львы на воротах и стаи галок на крестах"...

Почти такой увидел я Москву, когда после гражданской войны приехал с юга. 
Впрочем, Москва уже была не вполне онегинская. Хотя львы на воротах и стаи галок

на крестах, а также аптеки, фонари, бульвары и прочее еще имелись в большом 
количестве. Но, конечно, трамваи были уже не онегинские.
Москва пушкинская превращалась в Москву Командора.

"Проезжие прохожих реже. Еще храпит Москва деляг, Тверскую жрет, Тверскую режет

сорокасильный кадилляк".

Это тоже призрак.

Память разрушается, как старый город. Пустоты перестраиваемой Москвы заполняются

новым архитектурным содержанием. А в провалах памяти остаются лишь призраки ныне

уже не существующих, упраздненных улиц, переулков, тупичков...
Но как устойчивы эти призраки некогда существовавших здесь церквей, особнячков,

зданий... Иногда эти призраки более реальны для меня, чем те, которые их 
заменили: эффект присутствия!
Я изучал Москву и навсегда запомнил ее в ту пору, когда еще был пешеходом. Мы 
все были некогда пешеходами и основательно, по слишком торопясь, вглядывались в

окружающий нас мир Города во всех его подробностях.
Это была география Столицы, еще так недавно пережившей уличные бои Октябрьской 
революции.
Два многоэтажных обгоревших дома с зияющими окнами на углу Тверского бульвара и

Большой Никитской, сохранившаяся аптека, куда носили раненых, несколько погнутых

трамвайных столбов, пробитых пулями, поцарапанные осколками снарядов стены 
бывшего Александровского военного училища - здание Реввоенсовета республики,- 
две шестидюймовки во дворе Музея Революции, бывшего Английского клуба, еще так 
недавно обстреливавшие с Воробьевых гор Кремль, где засели юнкера.
Множество стареньких, давно не ремонтируемых церквушек неописуемо п