ные со своими "марухами". Не
видя ничего перед собой, шатались нанюхавшиеся "марафету" кокаинисты обоих
полов
и всех возрастов. Среди них были рожденные и выращенные здесь же
подростки-девочки и полуголые "огольцы" -- их кавалеры. "Огольцы" появлялись на
базарах, толпой набрасывались на торговок и, опрокинув лоток с товаром, а то и
разбив палатку, расхватывали товар и исчезали врассыпную. Степенью выше стояли
"поездошники", их дело -- выхватывать на проездах бульваров, в глухих переулках
и на темных вокзальных площадях из верха пролетки саки и чемоданы... За ними
"фортачи", ловкие и гибкие ребята, умеющие лазить в форточку, и "ширмачи", бес-
шумно лазившие по карманам у человека в застегнутом пальто, заторкав и затырив
его в толпе. И по всей площади -- нищие, нищие... А по ночам из подземелий
"Сухого оврага" выползали на фарт "деловые ребята" с фомками и револьверами...
Толкались и "портяночники", не брезговавшие сорвать шапку с прохожего или у
своего же хитрована-нищего отнять суму с куском хлеба. Ужасные иногда были ночи
на этой площади, где сливались пьяные песни, визг избиваемых "марух" да крики
"караул". Но никто не рисковал пойти на помощь: раздетого и разутого голым
пустят да еще изобьют за то, чтобы не лез куда не следует. Полицейская будка
ночью была всегда молчалива -- будто ее и нет. В ней лет двадцать с лишком
губернаторствовал городовой Рудников, о котором уже рассказывалось. Рудников
ночными бездоходными криками о помощи не интересовался и двери в будке не
отпирал. Раз был такой случай. Запутался по пьяному делу на Хитровке сотрудник
"Развлечения" Епифанов, вздумавший изучать трущобы. Его донага раздели на
площади. Он -- в будку. Стучит, гремит, "караул" кричит. Да так голый домой и
вернулся. На другой день, придя в "Развлечение" просить аванс по случаю
ограбления, рассказывал финал своего путешествия: огромный будочник, босой и в
одном белье, которому он назвался дворянином, выскочил из будки, повернул его к
себе спиной и гар |