Медленными шагами шел я вечером среди людей моего народа, укрывая их
своей молчаливой любовью. Я тревожился лишь за тех, кого снедал бесплодный
огонь, а значит, и тоска: за поэта, влюбленного в поэзию и не написавшего ни
строки, за женщину, влюбленную в любовь и не умеющую выбрать, -- она лишена
возможности стать собой. И понял: они излечатся, если я подарю им то, что
вынудит их выбирать, жертвовать собой и забывать обо всей Вселенной. Любимый
цветок -- это прежде всего отказ от всех остальных цветов. Иначе он не
покажется самым прекрасным. То же самое и с делом, на которое тратишь жизнь.
Когда безрассудный упрекает старуху за вышиванье, понуждая ее ткать, -- он
потворствует небытию, а не созиданию. Я иду по своему раскинутому в пустыне
лагерю. Потихоньку, незаметно и не спеша все обретает в нем форму и
вызревает, и я чувствую вместе с запахом дыма и пищи аромат молитвы.
Временем питаются плод, вышивка и цветок для того, чтобы родиться и быть.
Подолгу бродил я по лагерю и понял: не добротная пища облагораживает
царство -- добротные потребности жителей и усердие их в трудах. Не получая,
а отдавая, обретаешь благородство. Благородны ремесленники, о которых я
говорил, они не пожалели себя, трудясь денно и нощно, и получили взамен
вечность, избавившись от страха смерти. Благородны воины: пролив кровь, они
стали опорой царства и уже не умрут. Но не облагородишься, покупая себе
самые прекрасные вещи у лавочников и любуясь всю жизнь только безупречным.
Облагораживает творчество. Я видел вырождающиеся народы: они не пишут
стихов, они их читают, пока рабы обрабатывают для них землю. Скудные пески
Юга из года в год взращивают племена, жаждущие жить, -- наступает день, и
эти племена завладевают мертвыми сокровищами мертвого народа. Я не люблю
людей с омертвелым сердцем. Тот, кто не тратит себя, становится пустым
местом. Жизнь не принесет ему зрелости. Время для нег |