отрел наверх, достал сигареты и закурил.
Он вышел в прихожую. Накинул на шею шарф, надел плащ и
шляпу. Перчатки оказались в правом кармане. Он быстро спустился
по лестнице на улицу. Дождь продолжал идти, и машина так же
стояла возле подъезда.
Он подошел к двоим, стоявшим возле машины. Они не говорили
ни слова - зачем нужны слова? Они смотрели на своего нового
собрата - может быть, вспоминали, как сами впервые увидели этот
дом.
Трое молча стояли возле машины, а вокруг был серый город
под серым небом, будто дождь смыл все краски. На черном асфальте
блестели глубокие зеркала луж, и эти зеркала дрожали, когда в
них попадали тяжелые капли дождя.
Вистар
РЕАЛЬНОСТЬ
1.
Очередь тянулась мимо костров, горевших прямо на бетонном
полу цеха. Все рабочие были на одно лицо: небритые, серые от
усталости, в одинаковых фуфайках; ни у кого не было сил даже
разговаривать. Паек урезали: Сандер получил 250 грамм хлеба и
какую-то консерву. Подходя к военному кордону на проходной, он
спрятал пакет с едой поглубже за пазуху. Капрал проверил
документы и выпустил его за пределы завода.
Город лежал в руинах. Сандер шел между груд битого бетона и
кирпича. Из земли торчали обгорелые огрызки стен с пустыми
глазницами окон. Среди развалин горели костры. Люди, которые не
погибли и не ушли на запад, подальше от войны, жили в подвалах.
Здесь еще теплилась жизнь. У колодца стояли женщины с ведрами,
рядом играли дети, на веревке сушились какие-то тряпки. Из
громкоговорителя, прибитого к столбу посреди улицы, вещал
Президент.
Сандер спустился по бетонным ступеням во мрак подвала.
Из-за полотняной занавески вышла женщина в черном платке.
- Сынок! - бросилась она к Сандеру, обняла его, поцеловала.
- Я уж так Бога молила, чтоб тебя не убили...
- Ну-ну, мама, не надо плакать, - сказал Сандер. - Живой я,
живой... Вот принес вам кое-что. - |