Книга "Летят мои кони", Васильев Борис

Краткое описание/вступление:

м и машиной, подавая 
требуемые инструменты, и громко распевал песни. У меня никогда не было ни слуха,
ни голоса, 
но была - и есть по сей день - потребность петь во все горло. И я орал песню,
которая гулко 
раздавалась под кирпичными сводами, и тут погас фонарь. В этот момент я подавал
отцу 
очередной ключ, и он сказал:
     - Спички над верстаком, на полочке. Сможешь сам зажечь?
     - Смогу, - ответил я и наступил на керосиновую лампу, которая стояла на
кошме, 
освещая отцу объект регулировки.
     Раздался хруст, стало темно, а потом по кошме побежали огненные ручейки. Я
заорал еще 
громче, ощутив вдруг прилив необъяснимого восторга. И сквозь ор еле расслышал
треск и 
напряженный, но спокойный отцовский голос:
     - Открой ворота и уходи. Открой ворота и уходи.
     Как позднее выяснилось, отец рванулся из-под машины, как только я раздавил
лампу. Но 
до этого он разъединил тяги и зацепился гимнастеркой за рычаг и, лежа, рвался
из-под "бенца", 
не видя, как отцепиться. Пока я в неверном свете начинающегося пожара искал
запоры ворот и 
открывал тяжеленные створки, а отец, разодрав до горла гимнастерку, сорвался с
рычага и 
выкатился на волю, занялась бочка с бензином. Помню, что вспыхнула она вдруг
ярким 
пламенем, а я еще только распахивал ворота. Бочка была огромной, отец не мог
повалить ее и 
раскачивал с канта на кант; бензин выплескивался, на отце горели обрывки
гимнастерки и - 
руки. Конечно, это горел бензин, который выплескивался на руки, но я и сейчас
помню 
бегающие голубоватые язычки пламени на его ладонях. Наконец он повалил ее,
крикнул, чтобы 
я спрятался в дальнем углу, и спешно покатил горящую бочку во двор. Там она и
рванула, как 
хорошая бомба, но отец за миг до взрыва умудрился упасть за угол дома, и во
дворе никто не 
пострадал, хотя почти все квартиры лишились стекол.
     - Шляпа! - сказал отец, загасив остатки пожара.
     Это было самое страшное его ругательство. Впрочем, и единственное: значение

определялось инто