Книга "[Любовь земная 2.] Имя твое", Проскурин Петр

Краткое описание/вступление:

этом 
размашистом, властно, без всяких усилий, завладевающем его душой городе ему было

хорошо. 
Он никогда не упускал возможности побродить по Арбату, запутаться в его тесных,

живописных переулках и тупиках, пройтись по Сивцеву Вражку, по Волхонке, 
останавливаясь 
перед каким-нибудь старинным зданием, не спеша погрустить об отшумевших годах, 
снова 
ощутить терпкую, сжимающую сердце горечь. Где нибудь у кремлевских ворот, или у

Пушкина, или у какого-нибудь дворянского особняка, переменившего, как и все 
кругом, не 
один десяток хозяев, Чубарев чутко прислушивался; ему казалось, что вот-вот и он

услышит 
таящуюся от стороннего, равнодушного глаза душу города, и всякий раз его 
охватывало 
чувство новизны и прочности. Немеренная любовь и ненависть, кровь и пот, радость

и 
страдание созидали, умножали и хранили гордую и непостижимо русскую, материнскую

душу 
этого неповторимого города, и она в свою очередь со всей материнской щедростью 
питала 
своих пророков, свою твердь, и ничто, никакие перемены были над нею не властны;

ничто не 
могло изменить вольное, свободное направление ее духа, ее движения. Накатывали 
опустошительные, кровавые нашествия и, обессиленные, опадали, неумолимо 
вовлекаемые в 
незамедлительную и неспешную работу внутренних, невидимых постороннему глазу 
процессов. Каждый новый век добавлял свой кирпич к запасу прочности вечного 
города, 
приходили властители и уходили властители, оставляя своих преемников и новые 
законы, но 
город впитывал лишь то, что шло из глубин народной жизни и что лишь 
способствовало 
движению народа дальше. И даже от титанического удара неистового Петра 
вольнолюбивая 
душа Москвы не пошатнулась, а лишь отозвалась литым звоном. Даже такому, как 
Петр 
Великий, не дано менять что-либо в душе народа, потому что гений народа всегда 
мудрее и 
выше гения отдельного человека. "Как же я люблю этот город, - говорил себе 
Чубарев, и в 
глазах предательски щипало. - Так и хочется ч