атекших ногах. Из кармана куртки вывалилось портмоне. Юс поднял его, раскрыл.
Вынул
деньги - вразнобой доллары, евро, рубли. Много. Начал было считать, но пальцы
слушались
плохо, не гнулись. Сунул деньги в карман. Напихал в портмоне земли, зашвырнул в
реку.
Помыл руки, плеснул пахнущей мазутом водой на лицо. И побрел дальше: вдоль реки,
к
железной дороге, через кусты вдоль путей - к вокзалу. На вокзал он пришел к
шести утра,
выйдя к платформам с восточной стороны. На четвертой платформе стоял 168-й,
новосибирский скорый. Юс, кое-как отряхнув грязь с куртки и брюк, поднялся на
вокзал и
попросил в кассе билет до Новосибирска. Купейный.
Зайдя в вагон, он улегся на свою полку и тут же заснул.
Сергей Андреевич, заместитель начальника отдела семнадцать дробь "В", вошел
в
кабинет на третьем этаже желто-коричневого здания на проспекте в начале
двенадцатого.
Несмотря на утро, от Сергея Андреевича уже пахло хорошим, двадцатилетней
выдержки
украинским коньяком "Империал", конфискованным на границе вместе с машиной, его
перевозившей, и распроданным задешево в пользу государства - главным образом,
самим
таможенникам и тем, кому повезло быть с ними в хороших отношениях. Сергею
Андреевичу
повезло. Он поддерживал много хороших отношений. Гордился их устойчивостью,
прочностью
и своей способностью сделать их такими. Секретарь, безусый аккуратный
лейтенантик с
холеным, без единого прыщика лицом, сказал строго: "Проходите. Вадим Вадимович
ждет
вас".
- Хорошо, Витя, - сказал Сергей Андреевич, тепло улыбнувшись. Он был в
хороших
отношениях и с лейтенантом, и с его папой, и с деканом факультета, где лейтенант
учился, и
даже с тренером спортзала, куда мама лейтенанта ходила бороться с расползающимся
целлюлитом.
Сергей Андреевич прошел за двойные, карельской березой отделанные двери в
просторный кабинет с длиннейшим столом и огромным, метр на полтора, портретом
Президента напротив двери. На больших совещаниях хозяин кабинета |