красивым женщинам и любил их, как любит всякий нормальный мужчина. Но обаяние
мисс Сен-Леже было совсем другого рода и будило в душе совсем другие чувства.
Эта
девушка всем своим обликом - обликом человека не от мира сего - затронула в нем
какие-
то сокровенные, полузабытые струны - струны души, сказал бы Шеридан, если бы
считал,
что его душу еще хоть что-то может тронуть.
Прищурившись и полуоткинувшись на спинку дивана, Шеридан предался более
привычному и приятному занятию: он стал разглядывать гостью. Ее платье модного
покроя имело глубокий вырез, который заставил Шеридана убедиться в том, что
Олимпия
не прибегала ни к каким искусственным ухищрениям, и высокая пышная грудь
досталась
ей от природы. По ее плечам сбегал воротничок, сходясь у основания выреза,
Открывавшего взгляду начало ложбинки на груда. Шеридан заерзал на месте и
плотнее
закутался в одеяло, стараясь скрыть свой интерес к гостье, а затем налил чай ей
и себе. Не
решаясь предпринять следующий шаг, приближающий его к заветной цели, Шеридан
некоторое время смирно сидел рядышком с гостьей, словно школьник, прихлебывая
чай.
Он до сих пор так и не понял, зачем она явилась. Версия с "разгневанным
папашей"
отпала сама собой. Скорее всего, она пришла для того, чтобы попросить у него
денег в
пользу Общества Обездоленных Старых Дев; если это так, то она сильно
просчиталась.
Шеридан искоса взглянул на мисс Сен-Леже и увидел, что она в волнении кусает
нижнюю губку, собираясь, по-видимому, с духом для того, чтобы начать разговор.
Шеридан сделал еще несколько глотков, ожидая, когда же она заговорит.
Поглядывая
не нее, Шеридан испытывал приятное сладостное чувство покоя и умиротворения, что
было вполне объяснимо после многих месяцев треволнений и вынужденного
воздержания
от всех мирских радостей. И он отдался этим чувствам. В этот момент Шеридан
наслаждался сознанием того, что просто существует, испытывая тихую радость от
ощущения холодка на своей щеке и те |