евалась
использовать его в более благородных целях, чем расточительно продавать его
таким недостойным людишкам, как я; и не будешь ли ты так добра принять от меня
эту жалкую потертую монету, стоимость которой, конечно, ни в коей мере не
покрывает стоимости твоего несравненного масла - если ты, конечно, соизволишь
снизойти до общения со мною, ничтожным просителем". Но так много слов на здешнем
языке я просто пока не смог бы произнести по памяти.
Выученную же фразу я произнес довольно внятно, и человек, сидевший в лавке,
действительно отпустил мне пол-шэна масла, а я положил на прилавок монеты,
которые дал мне господин Ши-ми. Признаться, я был горд собою. Правда, человек,
сидевший в лавке, глядел на меня, как на какого-нибудь диковинного жука, но к
этому я уже привык. Потом он прокричал какие-то слова, которых я не понял:
вероятно, он так меня приветствовал. Я отвесил ему одну седьмую поклона. Когда
же я направился к выходу, он догнал меня и снова закричал. Я раскрыл зонтик,
возвел глаза к небу и сказал: "Хуэ По-го! " Эти слова подействовали: он закивал
головой и засмеялся. Очевидно, мы прекрасно поняли друг друга.
Я пошел домой. Я был горд своими успехами и чувствовал себя среди людей на улице
так спокойно и уверенно, как если бы был одним из них. И вдруг из моей глотки
вырвался крик, а бутылка чуть не упала на землю, потому что мне встретилось
нечто совершенно невероятное, ранее никогда мною не виданное. К сожалению, я не
смог описать это явление господину Ши-ми, ибо мне пока не хватает слов, а потому
не знаю, как оно называется. Явление более чем удивительное, хотя местные
жители, видимо, давно к нему привыкли. Навстречу мне ехал человек на очень
странной повозке. У повозки было два колеса, но они располагались не друг против
друга, как у тачки, а одно за другим. Сам человек восседал на заднем колесе, но
не падал. Как это объяснить, не знаю. По веем человеческим понятиям эта повозка
или тачка должна была бы неме |