Книга "Кладбищенские истории", Акунин Борис

Краткое описание/вступление:

опасть!
     Крепостница удивилась:
     - Да на что тебе золото, Николушка? - Но, услышав, как Чухчев мычит от
расстройства, 
быстро прибавила. - Мне не жалко, бери. А что оно глубоко под землей и сверху,
поди, 
палат-жилья понастроили, так это пустое. Ты ж заговор знаешь. Скажи волшебные
слова, и 
вмиг там окажешься.
     - К-какой за...заговор?! - аж заикнулся Чухчев.
     - "Губы-раз, зубы-два, помогай разрыв-трава, расступись сыра-земля, дам
семитник от 
рубля". Хороший заговор. Он и под землю пустит, и за каменную стену.
     - А...а что ж ты-то тогда двести лет взаперти просидела? - проявил
аналитические 
способности Николай. - Чем в темноте сидеть, гуляла бы себе.
     - Ах, Николушка, так ведь сначала надо губы-зубы потереть, а у меня их
нету, видимость 
одна. И рядом никого в телесности не было. Пока ты за мной не пришел. Погоди! -
вдруг 
качнулось к Чухчеву привидение. - А откуда у тебя-то губы-зубы? Нешто ты не дух
пустой? 
То-то я гляжу, вроде как парит от тебя, теплом несет...
     "Завалился! Сгорел! Сейчас накинется!" - мелькнуло в голове у капитана, и
так ему 
сделалось жутко смотреть в выпученные глаза чудовища, что он позабыл и про
иконку, и про 
крашеную пулю. Да и, если честно, навряд ли они бы его спасли.
     Но Салтычиха на перетрусившего Чухчева не накинулась, а только провела
мерцающей 
рукой сквозь его щеку - будто погладила.
     - Пора мне, Николушка, - сказала она ласково-преласково, и ее лицо внезапно

перестало быть уродливым. - Если ты живой, это еще лучше. Живи сколько сможешь.

Успеешь на зеленое приволье, тебя-то пустят, не бойся. Скажи только, сокол мой
ясный, любил 
ли ты меня хоть сколько? Раз пришел ко мне, бабе злой и безумной, пускай через
двести лет, 
так, может, любил?
      
     И понял тут капитан, что ничего худого она ему не сделает. Да и вообще,
часы уже начали 
бить полночь - сейчас привидение исчезнет. Вон оно уж поплыло, заструилось
кверху.
     Вполне можно было послать старушку на люб