няшний вечер.
Наверное, хотелось увидеть, что она ревнует, тогда все стало бы ясно. Однако
ничего
подобного. Она улыбнулась, секунду внимательно смотрела на меня, и я весь
похолодел, не уловив в ее взоре и капли сострадания.
- Если тебе нравится развлекать senoritas, тогда да. Может быть, нет. Может,
я
поэтому тебя пригласить, чтоб не быть неприятностей.
* * *
Наутро я встал пораньше, побрился, умылся и собрал вещи. Их у меня было
немного. Бритва, кисточка для бритья, кусок мыла, две запасные рубашки, одни
трусы
на смену - я их выстирал накануне ночью, пара старых журналов и хлыст из черной
змеиной кожи. С ним я пел Альфио . Он все никак не щелкал, и тогда я прикрепил к
кончику свинцовое грузило, обтянутое ослиной кожей. Однажды рабочий оставил его
на сцене для спектакля, а Недда ударила им меня по лицу. До сих пор сохранился
шрам. Я давно распродал все свои костюмы и партитуры, а хлыст сохранил, не смог
почему-то с ним расстаться. Я бросил его на дно чемодана. Положил сверху журналы
и
новую мыльницу и поставил чемодан в угол. Может, когда-нибудь вернусь за ним.
Обе
рубашки натянул на себя, поверх верхней повязал галстук. Трусы свернул и сунул в
один карман, бритвенные принадлежности - в другой. И разумеется, не сказал
клерку,
дежурившему на выходе, что уезжаю. Просто махнул ему рукой, как всегда махал,
когда шел на почту - узнавать, не пришли ли деньги. Однако придерживал при этом
карман. Она опустила туда пригоршню монет, и я опасался, как бы клерк не
услышал,
что они бренчат.
"Форд" представлял собой автомобиль с откидным верхом, и я потратил более
получаса, натягивая тент. До Акапулько предстояло добираться целый день, и мне
вовсе не хотелось живьем свариться на солнце. Затем выкатил его из гаража и
подъехал к дому 44b. Она уже ждала меня на пороге, вокруг стоял багаж. Другие
девушки, видно, еще не вставали. На ней снова было черное платье с красными
цветами, то самое, в котором она была при п |