чтобы
Катеньку никто не обидел. А если не
ехидничать, то никакая она не гусыня, а весьма милая женщина с энергией атомной
бомбы средней мощности, стремительная
и импульсивная. Но это все не важно. А важно то, что она мать, мама и этого
факта не забывает ни на секунду. А моей Долли
Федоровне уже давным-давно глубоко начхать, чем я дышу, как живу и чего хочу на
этом свете.
С имечком моей мамочке не очень повезло. Ее патриотично-партийные родители,
из лекторов общества "Знание", с
полвека назад назвали дочку в честь легендарной испанской революционерки,
пламенной Пасионарии Долорес Ибаррури.
Долорес, значит, Федоровна. Смех просто!
Полина когда-то называла ее Дуся, но вообще-то охотнее всего, насколько я
могу вспомнить, она откликалась на Долли.
Правда, вспоминала я об этом очень редко. И времена, когда она жила под нашей
крышей, помнила смутно и зыбко. Иногда
мне казалось, что ее вообще у меня никогда не было.
Сон все не шел, болели плечи и спина, сожженные на солнце в вишеннике у
Полины. Я повертелась и побрела в кухню.
На плите в латунном тазу побулькивало варенье, посуда была вымыта, а мой
Никанорыч спал за столом, уткнувшись лбом
в кулаки. Рядом стояла модель аэроплана "Фарман-30" времен Первой мировой войны,
которую он строил вторую неделю. В
полметра длиной, обтянутая по фюзеляжу желтой тканью, которую он вырезал из моей
старой кофты, и аккуратно
проклеенная, эта штука со стойками из зубочисток выглядела красивенько. Папка
вырезал из пластмассы даже фигурки
авиаторов: пилота и летчика-наблюдателя, исполнявшего также обязанности
бомбардира. Все было абсолютно точно - от
защитных касок до краг. Проблемы у него были с пулеметом "гочкис", которого он
никогда не видел, и с боевыми
авиастрелами, каковые наблюдателю полагалось швырять через борт и поражать ими
вражескую конницу. Оперенная
стальная авиастрела, судя по историческим источникам, пробивала всадника с конем
насквозь. Корноухов соо |