не можешь
проникнуть его душу. Николаус Федерман - величайший мошенник, какого мне
доводилось встречать за всю мою долгую и трудную жизнь. Он - лжец самого низкого
разбора, шарлатан и обманщик, но распознать его удается не сразу, ибо сам
сатана, должно быть, наделил его даром обольщения. Упаси тебя бог поддаться его
чарам!
- Я не думаю, что наши пути когда-нибудь Пересекутся,- отвечал юноша,
которого явно тяготил этот разговор.
- Не зарекайтесь, ваша милость! - голосом доктора Фауста отозвалась из
своей клетки сорока.
2. ТУРОК
Через неделю Гуттен и Штевар приехали в Ульм. , Высокие стены, окружающие
город в устье Дуная, отблескивали темно-красным в лучах послеполуденного солнца.
Путники проникли в город через восточные ворота и немедля поняли, что происходит
нечто из ряда вон выходящее. Повсюду виднелись кучки оживленно
переговаривающихся людей - самый воздух, казалось, насыщен тревожным ожиданием.
- Господи, спаси и сохрани нас! - испуганно воскликнул какой-то старик,
выслушав известие, принесенное офицером.
- Что стряслось, лейтенант? - спросил Гуттен.
- Турки, сударь, турки! - прерывающимся от важности сообщения голосом
отвечал тот.- Турки наступают на Вену! Их двести пятьдесят тысяч, и
предводительствует ими сам Сулейман.
Гуттен рассеянно теребил бороду.
- Надо сей же час отправляться в Вену,- сказал он Штевару.- Я нужен отчизне
и эрцгерцогу.
- Полно, Филипп! Куда тебе ехать? Через два часа стемнеет. Давай-ка лучше
зайдем в эту харчевню - тут довольно чисто - да поужинаем. Переночуешь, а на
рассвете тронешься в путь со свежими силами.
Они сели за широкий стол и принялись за сочного жареного гуся. Сидевший
напротив белобрысый веснушчатый крепыш то и дело приветливо посматривал на них,
словно ожидая возможности вступить в разговор. Гуттен не обращал на него
внимания и горячо доказывал Штевару, что должен выехать сегодня же в ночь.
- Прошу прощени |