х неразлучных друзей, Кастора и Поллукса заведения, старого
слона с передней ногой на деревяшке и исхудалого вола с зеленым зонтом над
больными
глазами. Слон, по своей благородной природе думая лишь о приятеле,
покровительственно обвил хоботом шею вола, и оба, подняв головы, с
неудовольствием
замычали. Зато попугаи, журавли, голуби, фламинго, корольки, все пернатое
царство
ликовало, заливаясь на все тоны над завтраком. Охотно отдавали ему честь и
обезьяны,
прибежавшие первыми на зов. Нам также указали на святого, кормившего в углу
насекомых собственною кровью. Совершенно нагой, он неподвижно и с закрытыми
глазами лежал на солнце. Все тело его было буквально покрыто мухами, комарами,
муравьями и клопами...
- Все, все они наши братья! - умиленно повторял директор госпиталя, указывая
рукой на
сотни насекомых и животных. - Как можете вы, европейцы, убивать и даже поедать
их?
- А что, - спрашиваю, - сделали бы вы в случае, если бы вот эта змея подползла к
вам и
попыталась укусить вас? От ее укушения ведь неминуемая смерть. Неужели вы бы не
убили ее, если б успели?
- Ни за что на свете! Я бы старался осторожно поймать ее, а затем отнес бы за
город в
пустое место и пустил бы ее на свободу.
- А если б она все-таки укусила вас?
- Тогда бы я произнес "мантру".<<22>> А если б мантра не помогла, то я счел бы
это за
определение судьбы, и спокойно оставил бы это тело, чтобы перейти в другое.
Это нам говорил человек по-своему образованный и даже весьма начитанный. На наше
возражение, что ничто не дается природой напрасно, и что если устройство зубов у
человека плотоядное, то стало быть ему определено самою судьбой питаться мясом,
он
отвечал нам чуть ли не целыми главами из Дарвиновской "Теории естественного
отбора и
происхождения видов". "Это все неправда, будто первобытные люди родились с
глазными
зубами", рассуждал он. "Лишь впоследствии, с развращением рода человеческого и
когда
в нем стала развиваться страсть к плотоядной пище, то |