Книга "Проклятая игра", Баркер Клайв

Краткое описание/вступление:

аться. Он даже 
стал чувствовать себя как дома в гулких коридорах, в своей камере и в том
маленьком 
и все уменьшающемся пространстве в его голове, где самые приятные впечатления 
становились просто отдаленными воспоминаниями.
   Четвертый год принес новые ужасы. Ему тогда было двадцать девять, уже маячил

тридцатник, и он очень четко помнил, как еще несколько лет назад он держал 
тридцатилеток за слабаков. Было болезненно осознавать это, и старая
клаустрофобия 
(быть пойманным не решетками, а самой жизнью) вернулась с большей силой, чем 
когда-либо, а с ней вместе появилась безрассудная слепая храбрость. В тот год он

обзавелся двумя татуировками: алая и синяя стрелы на его левом, плече и "США" на

правом предплечье. Прямо перед Рождеством Шармейн написала ему, что развод, 
возможно, был бы наилучшим выходом, но он не хотел думать об этом. А что толку?

Безразличие было лучшей защитой. Когда ты признаешь поражение, жизнь становится

мягче пуховой перины. В свете этой мудрости пятый год был безмятежным. У него 
были наркотики, у него было влияние, которое накапливалось в нем, пока он 
становился опытным зеком, у него было все, черт возьми, кроме свободы, а ее он
мог 
подождать.
   Потом вдруг появился Той, и теперь как бы он ни пытался заставить себя забыть
о 
том, что он вообще слышал имя этого человека, он обнаружил, что возвращается в 
мыслях к этому получасовому разговору, вспоминая каждую незначительную деталь, 
как будто он мог вернуть этот самородок. Это было, конечно, бесплодное занятие,
но 
эти бесконечные повторы не прекращались, и даже становились по-своему 
приятными. Он никому ничего не сказал, даже Фиверу. Это был его секрет: комната.

Той, поражение Сомервиля.
   На второе воскресенье после встречи с Тоем, Шармейн пришла посетить его. 
Беседа была обычной болтовней, как телефонный разговор через океан - все время 
заполнено секундными задержками между вопросом и ответом. Отнюдь не 
бормотание других разговоров в комнате для