в я не очень-то верил, может быть,
они все же отправят меня домой.
Не исключено, что меня давно уже ищут. Родственники, друзья, коллеги... Не
мог же я
просто так пропасть на несколько месяцев? В то, что прошло десять лет, как
утверждал
Варшавский, я не верил. Так не бывает. Зачем только он придумал эту ерунду? Да
затем,
чтобы удержать меня на месте!
Елки стали реже, и я, как и надеялся, вышел к железнодорожному пути.
Точнее, увидел
путь с холма. Проблема заключалась в том, что на путь нельзя было выйти - он был
обнесен
трехметровым бетонным забором с колючей проволокой наверху. И вместо двух
рельсов на
бетонном полотне лежал лишь один!
Зрелище железной дороги с одним рельсом мне совсем не понравилось. Я
успокоил
себя тем, что это, наверное, знаменитая монорельсовая дорога Москва -
Санкт-Петербург. Ее
вроде бы собирались строить. Вот, наверное, частично уже и построили.
Раздалось шипение, переходящее в оглушительный свист, и по рельсу вдруг
скользнула
красно-голубая тень. Если это был поезд, то он несся со скоростью не меньше
четырехсот
километров в час. Я не смог даже разглядеть, сколько в нем вагонов!
Солнце карабкалось выше, а я шагал вдоль бетонной ограды. Поймают здесь -
еще
примут за террориста. Хоть я и без взрывчатки и без оружия, такие объекты лучше
обходить
стороной.
Свист и гул земли за оградой раздавались еще два раза. Суперэкспресс на
Питер ходил
подозрительно часто. А потом забор вдруг сразу закончился, и я оказался около
станции.
Высокое стеклянное здание, несколько будочек. Людей по утреннему времени
маловато. На
перроне - компания броско одетых молодых людей с крашеными волосами да два
крепких
мужика - то ли военные, то ли милиционеры, то ли охранники... Не разберешь -
форма
непонятная.
Монорельсовый путь отгорожен решетчатым заборчиком метра в полтора высотой.
В
нескольких местах - проемы с турникетами. Турникеты закрыты основательными
шлагбаумами. Надо полагать, когда |