алось.
Честно говоря, было приятно посмотреть на румяных полнокровных
звездолетчиков после той безликой серой массы, в которой мы вращались последние
дни. В верхних отсеках я не увидел ни одной серой робы, не считая наших. Люди
здесь были как-то веселее, смелее, энергичней. Ну и одеты, конечно, посолидней.
— У всех пилотов шестое холо, — объяснил мне позже Щербатин. — Они
уважаемые и состоятельные люди. У техников — пятое, но и это очень прилично.
Потому и щеки у них круглые да розовые. И у нас такие отрастут. Так и быть,
сделаю из тебя человека.
«Хорошо бы», — мысленно вздохнул я. В этот момент я впервые увидел, что
существует какой-то исход из безликой человеческой массы.
— За работу — всем по одной пятой уцим! — объявил нам высокий полноватый
техник, когда тюки были переложены, куда требовалось. — Возвращайтесь — идите
по желтой линии, ни в коем случае не сворачивайте.
Мы уже сгрудились у выхода, когда корабль встряхнуло так, что некоторые
попадали.
— Посадка. — Техник встал и развел руками. — Входим в атмосферу. Побудьте
здесь, а то ноги попереломаете на трапе.
Нас оставили в том же отсеке, откуда мы носили груз. Здесь были
иллюминаторы, правда закрытые заслонками снаружи. Но все равно в светлом
помещении сиделось куда приятнее, чем в затхлом трюме.
— Вот и первая пятерка у мальчишки в кошельке, — умиротворенно
продекламировал Щербатин, облокачиваясь о стену. — Жаль, нечем отметить.
— Где она, эта пятерка? — я продемонстрировал пустые ладони.
— Она будет занесена на твой счет. Здесь не обманывают.
— Как бы электронные деньги?
— Не совсем, — покачал головой Щербатин. — Электронные деньги — они всегда
есть, даже если пусто в кармане. А уцим — фактически есть, а тратить не можешь.
Деньги, которых нет, даже если они есть. Мечтал небось в детстве о коммунизме,
когда деньги отменят?
— А как же! Даже спраш |