хотел
изобразить? Двенадцать тысяч долларов! Собственный патрон-покровитель! Весь мир,
сходящий с ума по ее ящикам!
Тут Энни вспоминает о мучающем ее вопросе.
- Но почему Япония? - спрашивает она, поднимая глаза. - Неужели вы в самом
деле пошлете туда мои работы?
- Видимо, да.
- И я никогда их больше не увижу?
- Разумеется, увидите. - Уверенная, ободряющая улыбка. - Если хотите, можем
поговорить об этом. Пообедаем вместе?
- Сейчас?
Он смотрит ей в глаза,, а она поднимает руку с часами.
- Сейчас половина двенадцатого. В два я должна вернуться в наш округ.
Понимаете, меня назначили присяжным заседателем.
Лайд с сочувствием морщится.
- Ну что ж, причина серьезная, - улыбается он.
- Разве что где-нибудь перекусить наскоро? - задумчиво говорит она. - Это,
пожалуй, можно.
И вот они отправляются на Салливан-стрит, где в уютном дворике подают
простую тихоокеанскую пищу. Над столиком шумит ветвями краснолистый клен.
Официант, судя по всему, хорошо знает Зака Лайда. Первым делом он спрашивает,
как
ему быть с несчастной геранью, которая у него дома совсем загибается. Зак
принимает
сосредоточенный вид.
- Что именно с вашим цветком?
- Листья пожелтели, - жалуется официант. - Знаете, по краям.
- Думаю, слишком много воды, - говорит Зак. - Дайте цветку немного прийти
в себя. Пусть сам разберется, что ему нужно. Не поливайте его вообще.
Официант задумчиво кивает и уходит.
Других посетителей во дворике нет. Ветерок сюда не проникает, но солнца хоть
отбавляй. Выложенный кирпичом пол так и вспыхивает под лучами.
Энни пробует сначала ахипоки с зелеными перцами. Должно быть, это очень
вкусно, но бедной женщине сейчас не до гастрономических изысков. Зак Лайд
рассказывает ей следующее:
- Значит, так. Вы хотите знать, что будет дальше с вашими произведениями.
Думаю, Инез упомянула о моих японских друзьях. Это бизнесмены - будем называть
их так. Я часто делаю для ни |