нный отпрыск увидел, как ее проливают вотще. Впрочем, одних благих
намерений в сем деле недостаточно, и еще
прежде начала работ я собрал для себя маленькую модель из дерева и бумаги -
кусочек к кусочку, сочленение к сочленению - и
с ее помощью в подробностях разыграл весь спектакль. Ныне, войдя в амбар, я
убедился, что подготовка движется согласно
замыслу: один помост был расположен на уровне глаз, второй - над ним, а третий -
под углом, дабы легче было видеть сцену.
Тем временем мастеровые работали с деревом и медью, с оловом и свинцом, создавая
такой шум, что я едва мог расслышать
собственные мысли. На подмостях были свалены шкивы для облаков, обручи и голубое
полотно для неба, а также человеческие
фигуры, вырезанные из картона и раскрашенные белым и розовым. Живописец, Робин
Микс, трудился не покладая рук, и
моему взору предстали готовый дом и улицы вокруг, оконные и дверные проемы,
обманный мох и цветы из клея и бумаги. В
середине сцены уже появились расписные двойные двери, коим надлежало
распахиваться под действием особого механизма; за
фальшивой стеной, снабженной величавыми бутафорскими колоннами, были укрыты
двигатели и рычаги для поднятия моих
фантомов в воздух.
Микс приблизился ко мне и отвесил глубокий поклон.
"Мой добрый доктор, - сказал он, - beso los manos <Здесь ваш покорный слуга
(исп.).>. Как поживаете?" Это был маленький
человечек в ладно пригнанной одеже из тафты и с бутоньеркой, запах коей
перебивал исходящее от рабочих зловоние.
"Хорошо, слава Богу".
"Не поминайте здесь Бога, мой добрый доктор. В этих стенах стоит такой шум,
что меня невольно преследуют мысли об аде.
Как и всякий другой, я люблю лицедейства и зрелища, но подготовка к ним может
свести с ума!"
Я уже собирался выразить неудовольствие по поводу небрежно брошенной на пол
цветной ткани, однако решил не спешить
с этим и удостоил его улыбкой.
"Всякое большое дело требует времени, - ответил я, - |