машины, лица в окнах
прижались сильнее, и мускулы этих лиц свели их в выражение чистой, блядской,
нечеловеческой ярости.
- Давай, ты, мудак! - крикнул я сам себе. Руки у меня были как картофельное
пюре. Ничего не работало; мотор ревел, как раненый слон, визжали шестерни,
прожевывая осколки стали. Дверная ручка стала поворачиваться. Они хотели внутрь.
Они хотели разорвать меня на части. Они...
БАХ! Передача захватила ось.
Грузовик поехал. Я вдавил педаль. Мотор взревел, и кирпичные стены слились в
оранжевые полосы. Слава Иисусу и всем его ангелам, я в самом деле поехал!
И отвернулся от боковых окон. Мне не хотелось видеть, что сталось с теми
лицами.
Грузовик летел по переулку, как снаряд в стволе пушки, с зазорами по каждой
стороне не больше ладони.
Грузовик пролетел мимо "Макдональдса", который уже пылал. Я резко взял
вправо.
Это была улица с односторонним движением, и я ехал против него. И плевать
мне
было - глубже некуда.
Я не остановлю эту оранжевую дуру, пока не отъеду на много миль от города. А
что тогда делать? Только Бог знает...
Глава седьмая
Оставайтесь на этой волне, сейчас будет передано важное сообщение
Отрезать себя от Донкастера - это было как перерезать пуповину, связывающую
меня с этим городом уже семнадцать лет.
Это было больно. Но надо было сделать, иначе город меня убил бы.
Грузовик был медленным и шумным, как танк, но сама его величина
успокаивала.
Я поехал по боковым дорогам, которые вывели меня на плоские поля, окружавшие
Донкастер широким кольцом.
Движения не было. Ни одной машины я не видел. Действительно никто никуда не
ехал. Я газовал мимо деревенек, иногда только мелькала какая-нибудь фигура на
обочине. Чаще всего это выглядело как большая кукла или просто груда детской
одежды. Я уже знал, что это.
В саду дома священника, где входную дверь обвивали розы, я увидел остатки
костра. Обугленные силуэты с протянутыми руками, твердыми, как вет |