о вокруг нас возникла пустота.
- Тебе удалось связаться с родителями Дроува, дорогая? - наконец
спросила Эннли.
- Они придут позже.
- Послушайте, если мои вещи высохли, я могу уйти, - поспешно сказал
я.
- Ни в коем случае, - твердо сказала Эннли. - Вы можете разминуться
по дороге. Оставайся пока здесь; в конце концов, еще не поздно. Мне нужно
заниматься своим делом, но я уверена, что Кареглазка останется и поговорит
с тобой. Да, дорогая?
Кареглазка кивнула, опустив глаза, и Эннли ушла, закрыв за собой дверь.
Кареглазка села в кресло, в котором до этого сидел Вольф, и посмотрела
прямо на меня, слегка улыбнувшись. На ней было белое платье с какими-то
розовыми и голубыми цветочками, из-за чего у нее был вид недосягаемо
красивого ангелочка; я бы предпочел потертые джинсы и свитер, которые были
на ней до этого. У нее обнаружились симпатичные коленки и на ногах -
аккуратные туфельки. За долгое время мы не произнесли ни слова, и, если бы
это продолжалось дальше, мы бы так никогда и не заговорили.
- Тебе нравится мое платье? - спросила она, давая мне шанс посмотреть
на нее более открыто.
- Да. Красивое.
Она улыбнулась, играя с чем-то, что висело на тонкой цепочке у нее на
шее. Оно блеснуло на свету, и я узнал его. Это был кристалл, возможно,
выращенный из ледяного гоблина, такого же, как тот, которого выбросила моя
мать, но, более вероятно, настоящий, вырубленный из уничтоженного ледяного
дьявола и символизировавший победу над злом. Вид этого кристалла смутил
меня; было нечто обескураживающее в религиозном символе, висевшем на
девичьей шее.
Она проследила за моим взглядом и слегка покраснела.
- Маме нравится, когда я ношу его, - объяснила она. Кареглазка
разгладила рукой перед платья, и тонкая ткань натянулась вокруг
обозначившейся груди. Я поспешно отвел взгляд, крайне смутившись. - Мама
очень набожный человек, - продолжала она.
- Моя мама точно т |