же простое равенство в воздухе, которое никто бы не мог расценить как
проявление агрессивности, в значительной мере дало бы нам в эти критические
годы уверенность в своих оборонительных возможностях, а также могло бы
послужить основой для нашей дипломатии и способствовало бы дальнейшему
расширению наших военно-воздушных сил. Но равенство в воздухе было утрачено,
и все попытки восстановить его оказывались тщетными. Мы вступили в такой
период, когда оружие, игравшее значительную роль в прошлой войне, всецело
овладело умами и превратилось в важнейший военный фактор. Министры рисовали
себе самые страшные картины разрушения и кровопролития в Лондоне, которые
могли явиться результатом нашей ссоры с германским диктатором. Хотя
соображения такого рода не были специфическими для Великобритании, они
отражались на нашей политике, а следовательно, и на всем мире.
Летом 1934 года профессор Линдеман обратился в "Тайме" с письмом, в
котором указывал, что исследовательская работа в области противовоздушной
обороны может дать важнейшие научные результаты. В августе мы попытались
привлечь к этому вопросу внимание не только чиновников министерства авиации,
которые уже пришли в движение, но и их руководителей в правительстве. Мы
считали, что этот вопрос должен быть передан из ведения министерства авиации
в ведение Комитета имперской обороны, где руководители правительства,
наиболее влиятельные политические деятели страны, имели возможность
осуществлять наблюдение и контроль за его действиями, а также обеспечить
выделение надлежащих финансовых средств. Министерство авиации, со своей
стороны, с негодованием возражало против того, чтобы какой-либо посторонний
или вышестоящий орган вмешивался в его специальную область. В результате в
течение некоторого времени дело не двигалось с мертвой точки.
Поэтому 7 июня 1935 года я заговорил об этом в парламенте: "Данный вопрос
носит |