лядит почти красивой.
Джонас играл с прозрачной шелковой вуалью того же цвета, что и платье.
- У меня к тебе просьба.
- Какая?
- Пускай в нашу брачную ночь на тебе не будет ничего, кроме обручального
кольца, жемчуга и этой вуали.
Сцена, нарисованная им, вспыхнула у нее в сознании так живо, что от
чувственного волнения едва не подогнулись колени.
Он подошел к ней и стал рядом, совсем близко, до того близко, что Эланна
уже не могла сказать, чье сердце так быстро бьется, ее или его.
- Я люблю тебя, Эланна. - Его руки скользнули по голым плечам и мягко
сжали ей локти. Прикосновение было легким, как дождь, начавшийся за окном. -
Позволь мне показать, как я тебя люблю.
- О да, - выдохнула она непроизвольно. Слуха ее коснулся звук спускаемой
молнии. Мгновением позже шелковый зеленый лиф упал к талии. Легким, нежным
движением он спустил к ногам и все платье, благо оно было с глубоким
вырезом.
Потемневшие глаза пожирали ее голые груди. Пылающий взгляд. Голодный.
Сладко обомлев от великолепия его восставшей мужественности, она едва не
задохнулась от восхитительного чувства предвкушения.
- Я когда-нибудь говорил тебе, как люблю твою кожу?
- Она не загорает. Никогда... Даже в... - Она осеклась. Незачем
вспоминать о Бейруте. Джонас, правда, всегда подбадривал ее, когда она
говорила о тех днях, о своем браке с Митчем. Но эта тема никогда не
возникала в спальне.
Джонас заметил, как боль воспоминаний затуманила ей глаза, но ничего не
сказал.
- Загар слишком переоценивают. От него бывает пигментация. - Его пальцы
ласкали ее кожу, разрядами искр покалывая разгоряченную плоть. - Не говоря
уже о преждевременных морщинах. Моя тетя Кетлин, которую ты увидишь на
свадьбе, с возрастом стала злоупотреблять гольфом. Женщине только пятьдесят,
а выглядит как реклама дубления. Зато твоя кремовая кожа напоминает мне
фарфор.
Он наклонил голову и в поц |