его мазка только подчеркивает на его
полотнах убожество форм. Что за странное извращение восхищаться этими
постными фигурами, когда на свете существует живопись Леонардо, Тициана,
Корреджо, Веласкеса, Рубенса, Рембрандта, Пуссена и Прюдона. Ну, право же в
этом есть какой-то садизм!
Между тем аббат Патуйль и Морис д'Эпарвье медленно шагали позади эстета
и библиотекаря. Аббат Патуйль, обычно не склонный вести богословские беседы
с мирянами и даже с духовными лицами, на этот раз, увлекшись интересной
темой, рассказывал юному Морису о святом служении ангелов-хранителей,
которых г-н Делакруа, к сожалению, не включил в свои росписи. И чтобы лучше
выразить свою мысль об этом возвышенном предмете, аббат Патуйль заимствовал
у Боссюэ обороты, выражения и целые фразы, которые он в свое время вызубрил
наизусть для своих проповедей, ибо он был весьма привержен к традиции.
- Да, дитя мое, господь приставил к каждому из нас духа-покровителя.
Они приходят к нам с его дарами и относят ему наши молитвы. Это их
назначение. Ежечасно, ежеминутно они готовы прийти к нам на помощь, эти
ревностные, неутомимые хранители, эти неусыпные стражи.
- Да, да, это замечательно, господин аббат, - поддакнул Морис,
обдумывая в то же время, что бы ему поудачнее сочинить и, растрогав мать
выудить у нее некоторую сумму денег, в которой он чрезвычайно нуждался.
ГЛАВА VI,
где Сарьетт находит свои сокровища,
На следующее утро г-н Сарьетт ворвался без стука в кабинет г-на Ренэ
д'Эпарвье. Он вздымал руки к небу; редкие волосы у него на голове стояли
дыбом; глаза округлились от ужаса. Едва ворочая языком, он сообщил о великом
несчастье: древнейший манускрипт Иосифа Флавия, шестьдесят томов различного
формата, бесценное сокровище - "Лукреций" с гербом Филиппа
Вандомского, великого приора Франции, и собственноручными пометками
Вольтера, рукопись Ришара Симона и переписка Гас |