ться на ней; но вот маркизу дель Донго, отличавшемуся
гнусной скупостью, пришла мысль, что его враги могут злорадствовать, видя
бедность его сестры. Как! Дама из рода дель Донго вынуждена жить на
пенсию, которую назначает вдовам генералов австрийский двор, так жестоко
оскорбивший его!
Он написал сестре, что в замке Грианта ее ждут апартаменты и
содержание, достойные фамилии дель Донго. Переменчивая душа Джины с
восторгом приняла мысль о новом образе жизни; уже двадцать лет не бывала
графиня в этом почтенном замке, величественно возвышавшемся среди вековых
каштанов, посаженных еще во времена герцогов Сфорца. "Там я найду покой, -
говорила она себе. - А разве в моем возрасте это нельзя назвать счастьем?
(Графине пошел тридцать второй год, и она полагала, что ей пора в
отставку.) На берегу чудесного озера, где я родилась, я обрету, наконец,
счастливую, мирную жизнь".
Не знаю, ошиблась ли она, но несомненно, что эта страстная душа, с
такою легкостью отвергнувшая два огромных состояния, внесла счастье в
замок Грианта. Обе ее племянницы себя не помнили от радости. "Ты мне
возвратила прекрасные дни молодости, - говорила, целуя ее, маркиза. - А
накануне твоего приезда мне было сто лет!" Графиня вместе с Фабрицио вновь
посетила все прелестные уголки вокруг Грианты, излюбленные
путешественниками: виллу Мельци на другом берегу озера, как раз напротив
замка, из окон которого открывается вид на нее, священную рощу Сфондрата,
расположенную выше по горному склону, и острый выступ того мыса, который
разделяет озеро на два рукава: один, обращенный к Комо, пленяющий томной
красотой берегов, и второй, что тянется к Лекко меж угрюмых скал, - все
величавые и приветливые виды, с которыми может сравниться, но отнюдь не
превосходит их живописностью самое прославленное место в мире -
Неаполитанский залив. Графиня с восторгом чувствовала, как воскресают в
|