Наконец Жюльену стало стыдно своего тайного страха.
"Неужели я такой трус? - сказал он себе. - К оружию!"
Этот призыв, так часто повторявшийся в рассказах старого лекаря, ка-
зался Жюльену героическим. Он повернулся и быстро зашагал к дому г-на де
Реналя.
Однако, несмотря на всю свою великолепную решимость, едва только он
увидал в двадцати шагах перед собой этот дом, как его охватила непобеди-
мая робость. Чугунная решетчатая калитка была открыта: она показалась
ему верхом великолепия. Надо было войти в нее.
Но не только у Жюльена сжималось сердце оттого, что он вступал в этот
дом. Г-жа де Реналь при ее чрезвычайной застенчивости была совершенно
подавлена мыслью о том, что какой-то чужой человек, в силу своих обязан-
ностей, всегда будет теперь стоять между нею и детьми. Она привыкла к
тому, что ее сыновья спят около нее, в ее комнате. Утром она пролила не-
мало слез, когда у нее на глазах перетаскивали их маленькие кроватки в
комнату, которая была предназначена для гувернера. Тщетно упрашивала она
мужа, чтобы он разрешил перенести обратно к ней хотя бы только кроватку
самого младшего, Станислава-Ксавье.
Свойственная женщинам острота чувств у г-жи де Реналь доходила до
крайности. Она уже рисовала себе отвратительного, грубого, взлохмаченно-
го субъекта, которому разрешается орать на ее детей только потому, что
он знает латынь. И за этот варварский язык он еще будет пороть ее сыно-
вей.
VI
НЕПРИЯТНОСТЬ
Non so piu cosa son Cosa faccio.
Mozart (Figaro) [4]
Госпожа де Реналь с живостью и грацией, которые были так свойственны
ей, когда она не опасалась, что на нее кто-то смотрит, выходила из гос-
тиной через стеклянную дверь в сад, и в эту минуту взгляд ее упал на
стоявшего у подъезда молодого крестьянского паренька, совсем еще мальчи-
ка, с очень бледным, заплаканным лицом. Он был в чистой белой рубахе и
держал под мышкой очень опрятную курточку из лилового ратина.
|