ся, ибо
вряд ли ты будешь торжествовать, читая это письмо. Это было на дороге в
долину Лилий. Мы с тобой выпрыгнули из коляски и пошли пешком. Журчала
вода в речке; я растирал в руке стебелек дикого укропа; внизу уже
сгущалась тьма, а на вершинах гор еще сияли очаги света... И вдруг у меня
возникло ощущение, нет - почти физическая уверенность, что существует иной
мир, кроме нашего, существует вполне реально, но мы знаем лишь тень его...
Ощущение это длилось одно мгновение, и на протяжении моей печальной
жизни оно повторялось редко и через очень большие промежутки. Но сама
необычайность этого ощущения усиливала его значимость в моих глазах. Вот
почему позднее, когда у нас начались бесконечные распри из-за религии, мне
приходилось отгонять от себя такие воспоминания.
Я считаю своим долгом сказать тебе об этом. Но теперь уж поздно
касаться этих вопросов.
Вспоминать о нашей помолвке не стоит. Однажды вечером мы стали женихом
и невестой, и вышло это как-то помимо моей воли. Ты, думается мне, поняла
вырвавшиеся у меня слова совсем не в том смысле, какой я хотел вложить в
них, и я вдруг оказался связанным с тобою. Я просто не мог опомниться от
неожиданности. Не стоит об этом вспоминать. Но тут было одно неприятное
обстоятельство, на котором я заставлю себя остановиться. Ты сразу же мне
сообщила, что ставишь некоторые условия, и в том числе следующие: "ради
доброго согласия" ты не желаешь вести общее хозяйство с моей матерью и
даже жить с нею в одном доме. Не только твои родители, но и ты сама твердо
решили ни за что в этом не уступать.
Сколько лет прошло, а как отчетливо я помню свое объяснение с матерью в
душном номере гостиницы. Окно было раскрыто, за ним зеленели деревья
парка. Все вспоминается так ясно: золотые пылинки, пляшущие в солнечном
луче, который протянулся сквозь решетчатые ставни, звон бубенчиков,
доносящийся с улицы и переливчатая мелодия тирольск |