лкнули раздолбанную дверь подъезда и поднялись по
классически заплеванной лестнице на второй этаж, - "вот ваше жилье, а
напротив у нас милиционеры, которые по лимиту, значит". Вера Павловна
позвонила в ту дверь, которая наша. После обременительной для экранного
времени паузы послышались, наконец, шаркающие шаги. Из того, как долго они
приближались, я заключил, что квартира большая. Щелкнул английский замок, и
на пороге возник Юппи.
Нет, на пороге возник, конечно же, не Юппи. На пороге возник Алик
Йоффе, хотя я и этого тогда еще не знал. Я только почему-то сразу догадался,
что это тот самый коллега, который аристократично остужал бутылку пива в
подручной луже. В Юппи он превратится через несколько лет, в Израиле, на
курсе молодого бойца, потому что из-за отсутствия значков для гласных в
нашем ненормальном языке, все без исключения командиры и другие офицеры
наших душ будут читать его фамилию неправильно и не будут понимать, почему
ограниченный русский контингент роты давится хохотом.
Но, когда мы с Юппи вспоминаем наше знакомство, то он о себе тоже
теперь думает уже как о Юппи, а не как об Алике Йоффе. Как и для меня,
хронологический порядок событий для него местами нарушен. А, может быть,
вообще, наши представления о собственной жизни это то, как мы расставляем
события? Может быть, Малгоська, все вообще сводится к композиции? И в таком
случае каждый из нас просто сам себе композитор, и какую музыку мы по жизни
пишем, ту и слушаем. А старые друзья хороши тем, что можно слушать вместе
избранные фрагменты...
- Вот ваш новый товарищ, - представила меня Вера Павловна. Юппи
застенчиво кивнул: "Здрасьте..."
"Это что еще там за товарищ?" Голос раздался из проема справа, в
котором я интуитивно верно определил вход на кухню. Вслед за голосом оттуда
неторопливо выплыл Эйнштейн в косоворотке, с чашкой чая и "Беломором". Он
оглядел меня оч |