путем нельзя прийти к
раскрытию свойств изучаемого социального объекта,
33
но можно стать жертвой собственных зяблужденый и
иллюзий. <Русские не допускают, что истина может
быть открыта чисто интеллектуальным, рассудочным
путем, что истина есть лишь суждение. И никакая
гносеология, никакая методология не в силах, по-
видимому, поколебать того дорационального убеж-
дения русских, что постижение сущего дается лишь
цельной жизни духа, лишь полноте жизни> [Лосев,
1991, с. 210].
Русское понимание соотношения истины, добра
и красоты прямо противоположно западному. Напри-
мер, В. С. Соловьев говорил, что общей основой ис-
тины и красоты является любовь человека по отно-
шению к другим людям. Он писал: <Благо есть един-
ство всего или всех, т. е. любовь как желаемое, т. е.
как любимое, - следовательно, здесь мы имеем лю-
бовь в особенном и преимущественном смысле как
идею идей: это есть единство существенное. Истина
есть та же любовь, т. е. единство всего, но уже как
объективно представляемое это есть единство идеаль-
ное. Наконец, красота есть та же любовь (т. е. един-
ство всех), но как проявленная или ощутимая: это
есть единство реальное> [Соловьев, 1989, т. 2. с. 104].
Аналогичную мысль высказывал Л. Н. Толстой в
<Исповеди>: <Я говорил себе, что божеская истина
не может быть доступна одному человеку, она от-
крывается только всей совокупности людей, соеди-
ненных любовью. Для того чтобы постигнуть исти-
ну, надо не разделяться; а для того чтобы не разде-
ляться, надо любить и примиряться с тем, с чем не
согласен. Истина откроется любви, и потому, если
ты не подчиняешься обрядам церкви, ты нарушаешь
любовь; а нарушая любовь, ты лишаешься возмож-
ности познать истину> [Толстой, 1996, с. 275].
34
Представление о неразрывной связи истины и
любви отражает не только историю русской культу-
ры, но и ее современность. Подтверждением этого
утверждения может служить, например, мнение из-
вестного кинорежиссера Никиты Михалкова, |