ейота, когда разговор стал очень оживленным, хотя я не
мог понять, на каком языке говорят, тема разговора, в котором все участвовали,
была очень интересной, и я старался слушать внимательно, чтобы самому
принять участие. Но когда я попытался говорить, то понял, что не могу. Слова
бесцельно крутились у меня во рту. Я сидел, опершись спиной о стену, и
слушал то, что говорилось. Они разговаривали по-итальянски и вновь и вновь
повторяли одну и ту же фразу о глупости акул. Я думал, что это была логически
стройная тема. Я уже раньше говорил дону Хуану, что река Колорадо в Аризоне
ранними испанцами была названа "эль рио де лас тисонес" (река затопленного
леса), но кто-то прочитал или произнес неправильно "тисонес", и река была
названа "эль рио де лас тибуронес" (река акул). Я был уверен, что все
обсуждали эту историю, и мне не приходило в голову подумать, что никто из них
не говорит по-итальянски. Я очень хотел подняться, но не помню, сделал ли
я это. Я попросил кого-то дать мне воды. Я испытывал невыносимую жажду.
Дон Хуан принес мне большую соусницу. Он поставил ее на землю у стены. Он
также принес маленькую чашку или банку. Он зачерпнул ею из соусницы и
вручил мне, сказав, что я не могу пить, но должен лишь прополоскать во
рту, чтобы освежить его. Вода выглядела странно сверкающей, стеклянистой,
как тонкая слюда. Я хотел спросить дона Хуана об этом, и старательно пытался
выразить свои мысли на английском, когда вспомнил, что он не говорит по-
английски. Я испытал очень затруднительный момент, когда понял, что в
голове совершенно ясные мысли, но говорить я не могу. Я хотел высказаться
о странном качестве воды, но то, что последовало, совершенно не было речью. Я
ощущал, что мои невысказанные мысли выходили у меня изо рта в жидком виде.
Было ощущение рвоты без усилий и без сокращения диафрагмы. Это был приятный
поток |