сло к берегу с такой
быстротой, что он испытывал головокружение и тошноту. Через несколько секунд
его выбросило на песок левого - южного - берега, за небольшим выступом,
скрывшим его от врагов. Внезапно прерванное движение, ссадина на руке,
пораненной о камень, привели его в чувство, и он заплакал от радости. Он
зарывал пальцы в песок, пригоршнями сыпал его на себя и вслух благословлял
его. Крупные песчинки сияли, как алмазы, как рубины, изумруды: они походили
на все, что только есть прекрасного на свете. Деревья на берегу были
гигантскими садовыми растениями, он любовался стройным порядком их
расположения, вдыхал аромат их цветов. Между стволами струился таинственный
розоватый свет, а шум ветра в листве звучал, как пение эоловой арфы. Он не
испытывал желания продолжать свой побег, он охотно остался бы в этом
волшебном уголке, пока его не настигнут.
Свист и треск картечи в ветвях высоко над головой нарушили его грезы.
Канонир, обозлившись, наугад послал ему прощальный привет. Он вскочил на
ноги, бегом взбежал по отлогому берегу и укрылся в лесу.
Весь день он шел, держа направление по солнцу. Лес казался бесконечным;
нигде не видно было ни прогалины, ни хотя бы охотничьей тропы. Он и не знал,
что живет в такой глуши. В этом открытии было что-то жуткое.
К вечеру он обессилел от усталости и голода. Но мысль о жене и детях
гнала его вперед. Наконец он выбрался на дорогу и почувствовал, что она
приведет его к дому. Она была широкая и прямая, как городская улица, но,
по-видимому, никто по ней не ездил. Поля не окаймляли ее, не видно было и
строений. Ни намека на человеческое жилье, даже ни разу не залаяла собака.
Черные стволы могучих деревьев стояли отвесной стеной по обе стороны дороги,
сходясь в одной точке на горизонте, как линии на перспективном чертеже.
Взглянув вверх из этой расселины в лесной чаще, он увидел над головой
крупные золотые зв |