мент к заводским воротам подкатила директорская машина.
Напрасно шофер сигналил клаксоном, никто и не собирался открывать.
- Что они там, заснули что ли? - Директор, кряхтя, выкарабкался наружу.
- Ладно, езжай в гараж.
Он обошел вокруг машины и открыл дверь проходной. В будке никого не
было. Только старая берданка сиротливо стояла около колченогого стула,
да жестяной чайник посапывал на электрической плитке.
- Что случилось?
Директор толкнул ногой вторую дверь. Бросилась в глаза толпа перед
кроватным цехом. Пожар? Или несчастный случай? Ни на кого нельзя
положиться.
К директору подбежал Павел Матвеич. Юрист-снабженец был так возбужден,
что слова у него застревали в горле.
- Все Уваров куралесит, Уваров. Изобретатель этот, из кроватного цеха -
Снабженец покрутил пальцем около лба. - То вечный двигатель самовольно
затеял, то... вон, полюбуйтесь!
Юрист-снабженец растерянно воздел дрожащую длань к небу.
Директор взглянул в указанном направлении и обомлел. Серебристое
сверкающее яйцо, из которого выглядывал человек в кепке, проделывало
немыслимые пируэты. То, как мыльный пузырь, оно плавно всплывало
наверх, то камнем пикировало вниз, и тогда толпа испуганно ахала. Оно
кувыркалось, вертелось, неожиданно застывало на месте, прыгало,
подражая резвящемуся кенгуру, падало, раскачиваясь, как осенний
кленовый лист, со свистом прочерчивало над головами круги и спирали,
эллипсы и треугольники, причудливо изломанные кривые, ввинчивалось в
горячий звенящий воздух, будто скользило по невидимой гигантской резьбе.
Влас Константиныч упивался полетом. Исполнилась мечта, которой он отдал
большой кусок жизни. Несколько лет неустанных трудов отделяли теперь
тот затерянный в будничной череде день, когда в мозгу первый раз
шевельнулся за |