тут же начинает разворачиваться, да не справился - и
под откос. Никиша чуть из кузова не вылетел. Головой так о кабину стукнулся,
что разбил лоб, все лицо в крови. Выбрался на землю, поднял голову, а на
дороге немцы стоят. Рукава мундиров засучены, на поясах каски круглые.
Офицер немецкий что-то говорит, а солдаты смеются. Один из них направил на
Никишу автомат и губами так сделал: "Пуф! Пуф!"
Два солдата спустились к машине, вытащили из кабины шофера и младшего
лейтенанта, повели наверх, на дорогу. Другой солдат повел за ними следом
Никишу. Вот идут они обратно в село, из которого только что выехали. А на
главной улице уже большая толпа пленных. Привели всех в большой колхозный
сарай, заперли, выставили охрану. Есть в этот день ничего не дали, только
ведро воды поставили.
На следующее утро, рано еще, возле сарая машины тарахтят. Открыли двери,
стали пленных по очереди выводить. А во дворе грузовики, крытые брезентом,
солдаты немецкие в два ряда с винтовками.
Привезли в город, на железнодорожную станцию, там уже состав на путях.
Распихали всех по вагонам. Окна закрыты, воздух тяжелый, теснота. Посреди
железный чан, накрытый фанерой, у дверей бочонок с водой. Поезд шел весь
день и всю ночь. Утром долго где-то стояли. Наконец двери открыли, велели
вылезать. Построили в колонну, повели по городу. На улицах ни одного жителя,
одни солдаты немецкие.
Никиша держался рядом с шофером Редькиным и младшим лейтенантом Коноплевым,
с которыми вместе и попал в плен. Редькин все оглядывался по сторонам.
- Ехала кума неведомо куда...
А Коноплев прочитал вывеску над магазином и говорит:
- Польша...
Колонну провели через весь город на самую окраину. Там, на краю поля,-
бараки за колючей проволокой. По углам вышки с пулеметами и прожекторами.
Коноплева сразу же отделили и увели куда-то вместе с другими офицерами,
сказали - в другой лагерь, офицерский. А Никишу с Редькиным определили в
барак, где было уже полно народу, все нары заняты.
Вот лежат они вечер |