ать по шесть
раз, чтобы хоть что-то в них понять. Но вот что поразило меня в самый
первый раз -- согласованность этих инструкций со зрительским отношением, с
которым я столкнулся в той мастерской. Эти инструкции -- для зрителей. Они
подобраны под их формат. В каждой строчке сквозит идея: мол, "вот вам
машина, изолированная во времени и пространстве от всего остального во
вселенной; она не имеет отношения к тебе, ты не имеешь отношения к ней,
если не считать верчения определенных ручек, поддержания уровней питания,
проверки условий возникновения ошибки..." и так далее. Вот в чем дело.
Механики по своему отношению к машине на самом деле ничем не отличались от
отношения инструкции к машине или от меня, привезшего ее к ним. Мы все были
зрителями. И меня осенило, что не существует инструкции по настоящему уходу
за мотоциклом, то есть по самому важному аспекту. Забота о том, что
делаешь, либо считается несущественной, либо принимается как должное.
Наверное, в нынешнем путешествии нам следует это замечать, чуть-чуть
исследовать: найдутся ли у нас в этом странном разграничении того, что
человек есть, и того, что он делает, какие-то ключи к тому, что же, к
чертям собачьим, пошло не так в нашем двадцатом столетии. Я не хочу
торопить события. Спешка сама по себе -- отрава двадцатого века. Если
хочешь что-то поторопить, значит, тебе больше нет до этого дела, и ты
хочешь перейти к чему-то другому. Мне хочется приступить к этой задаче
медленно, но осторожно и тщательно -- с тем же отношением, которое
появилось у меня перед тем, как я нашел срезанныи штифт. Не я, а то мое
отношение нашло его -- и ничто иное.
Я вдруг замечаю, что земля сплющилась в эвклидову плоскость. Ни
холмика, ни бугорка. Значит, въехали в Долину Ред-Ривер. Скоро окажемся в
Дакотах.
3
К тому времени, как мы выезжаем из Долины Ред-Ривер, грозовые тучи --
повсюду; они чуть ли не накрывают нас.
Мы с Джоном обсудили ситуаци |