ые пока кружили
высоко: были еще сыты позавчерашним зверем, оказавшимся на редкость
упитанной тушей. Некоторые вообще не покинули верхушки скалы -
торчали черными изваяниями, абсолютно неподвижные, и издали
напоминали обыкновенных птиц с не в меру развитым клювом - вроде
марабу. Не спешили. Глипт крутился на месте, как тяжелый танк с
перебитой гусеницей, взревывал и явно не понимал, что с ним
происходит. Он был стар. Он хотел жить, он и приполз чтобы жить -
сюда, где растения-карлики, подступившие к осыпи, вырастают
гигантами, а гиганты бессильно стелятся по земле, он тащил свое тело
прочь от пограничных постов, унося неразорвавшуюся противотанковую
ракету, ушедшую в бок по самое сопло. Пожалуй, он еще мог бы
спастись, повернув назад, но Симо знал, что глипт не повернет. Не
догадается, тупорылый, не сообразит костным мозгом - а другого у него
нет - и потому обречен стать частью Процесса, сырьем Процесса, углем в
разгоревшейся топке. Третий - молодец, не подвел, зверь что надо.
Больной, конечно, но ведь здоровый к радиоактивному горизонту не
полезет. Вылечат его здесь, сей момент... Не зацепили бы ракету, вот что.
Все-таки уму непостижимо, какая медленная тупость, какая косная
животная сила толкает Процесс, выбрала Природа тех, кого не жалко. И
ложнокрылы тоже тупы на редкость, летающие бронебойные тараны,
что с них возьмешь - сыты они, видите ли, жрать не хотят. Чернов уже
устал стоять, уже глядит понимающе, готовый принять извинения,-
ничего, мол, в другой раз... "Ну давайте же! - мысленно взмолился Симо.
- Ну, вниз, вниз... Все вместе! Хорошенько его!.."
Есть! Незабываемое зрелище, когда пикирует вся стая - словно россыпь
управляемых бомб. Бивни вниз, отброшенные за ненадобностью крылья
- кружащиеся лепестки, подхваченные ветром. Новые отрастут уже на
земле, в считанные секунды. Ложнокрылы развивают в падении
невероятную скорость; забавно смотреть, как они перестраиваются в
воздухе, стараясь не помешать |