смолы, пота и крови, загустевшей в пазах боевого корабля. И слышен
был уже размеренный, слаженный крик: "Хей-я! Хей-я!", когда взметались и
падали тяжкие весла.
А на носу, возвышаясь над вороньей головой, стоял человек в рогатом
шлеме и светлые космы, выбиваясь из-под кожи и железа, развевались на
ветру. Одной рукой держался он за воронье темя, другой опирался на
обнаженный меч. И не блестела сталь под лучами солнца.
- Хей-я! Хей-я! Хей-я!
Удо фон Роецки очнулся. По ладони, свободной от жезла, текла кровь:
не сознавая себя, впился он ногтями в руку. Вот, Удо, смотри: уже заводят
катер, чтобы идти навстречу драккару. Он приближается, вымечтанный тобой.
На тебе - куртка, подобная безрукавкам викингов, черно-багровая с золотом,
как повествуют саги об одеянии Мунира, вестника асов, и золотой жезл в
твоей руке, знак службы Мунира. Иди же в катер, Удо! Сделал свое дело
водоносок Бухенвальд. Завтра начнет исполнять долг червь Бруннер. А ныне -
твой день. Иди и заставь простодушных героев поверить, что им воистину
выпала честь живыми вступить в чертоги асов!
Удо фон Роецки медленно двинулся к катеру. Ему было легко идти по
осклизлым камням, и он не оступался. Ведь рядом с ним, поддерживая, шел
Огнебородый и смеялся, сотрясая нечто в правой ладони. И знал Роецки, что
увидит он, когда распахнет викинг пальцы.
Кость со знаком.
И будет этот знак - _Н_о_р_н_.
С_у_д_ь_б_а_!
7
Правду говорил Глум, но не всю правду; малодушный, остался он во
мраке, не вступил за кровавый порог, оттого не увидел воочию Валгаллу. Мы
же - узрели, и первым я, ибо стоял на носовой палубе у клюва Мунира, чье
имя имел драккар. Фиорд открылся нам; лицо его обычным было, от лиц иных
фиордов отличалось, как различаются лица людей, не более. Близок был край
земного круга и умерили гребцы размах: ведь прежде чем ступить, разумно
увидеть.
|