, заводили игру, разбредались по
уголкам кто кому люб. Весские парни присматривались к румяным ко-рельским
девчонкам, сестры Яруна вовсю прихорашивались для молодых словен. Старые люди
рассказывали, как долго дичились три наши племени, впервые столкнувшись лбами в
лесу на тихой тропе, как седели от страха перед чужими, почитали друг дружку за
колдунов, плели всякую небывальщину - кто кого переврёт... Это было давно. Очень
давно. Сто лет назад, а может, и больше. Деды теперь уже сами толком не помнили,
а внуки бесстыжие не верили вовсе.
Я любила ходить на посиделки. Где загадку новую услышишь, где узор-невидаль
подглядишь, где вызнаешь, как печётся вкусный рыбный пирог... Редкая девка меня
обгоняла в шитье или за прялкой. Приходили славные парни из-за леса, из-за
болот, подсаживались, угощали орехами. Орехи были вкусные: я пальцами давила
скорлупки, и парни почему-то отодвигались, краснея. А Тот, кого я всегда жду,
всё плутал где-то, не Торопился ко мне.
Настала дядькина очередь приглашать к себе молодёжь, и я отправилась за
дочерьми кузнеца - тот, как все кузнецы, жил на отшибе, вдали от людей. Была я
подросточком, не раз и не два меня мать уводила отсюда за ухо. Ладно бы ещё
училась плавить бронзу и серебро, лить в глиняной формочке блестящие жу-
ковинья... Так нет же - гвозди всё да головки для стрел!.. А ездили к кузнецу
через болото, зимой лыжным путём, летом в лодках протоками.
Было дело в самом начале времён - гремели красные молнии, гнал могучий
Перун хищного Змея, гнал, мстя за жену, через всё широкое небо, гнал и без
пощады гвоздил тяжёлой секирой, покуда не сверг перепуганного, укрощённого в
сырое чрево земли... Тогда шла дождём горячая кровь и затекала в пещеры,
впитывалась в торфяные болота. Теперь кузнецы доставали её, побуревшую, бросали
в жаркий огонь - людям добро, себе достаток. Однако кровь есть кровь, с ней не
шути. И с тем, кого она слушается...
Я пустилась в путь на рассвете: п |